Москвест
Шрифт:
— Да пошел с мужиками. Мужики сказали: раз живет, пусть работает. У нас все работают. Странный он у тебя. Я думала, бесноватый, — не, не бесноватый. Только как безрукий. Видно, издалече вы пришли, у нас такие не выживают.
— Да уж… — хмыкнула Маша. — Мы тоже, похоже, не выживем.
Вечером появился Мишка. Руки содраны, весь в синяках. Сказал, что рубили деревья. Рассказал, что чудом не убило. Заснул, пока рассказывал.
Прасковья смотрела на него с сожалением:
— Такой красивый, но такой дохлый. Будешь любить —
Среди ночи Машу поднял дикий шепот.
— Слышь, вставай! Надо линять отсюда! Пойдем на реку, а? Вещи свои заберем, искупаемся…
Маша тупо, как сова, хлопала на Мишку глазами.
— Зачем искупаемся? Холодно…
— Вот тупая! — Мишка с трудом сдержался, чтобы не повысить голос. — Если мы еще раз искупаемся, может, мы домой попадем! Как в том кино… не помню сейчас… Короче, пойдем, вставай, ну что ты разлеглась!
Маша поднялась, и ребята постарались тихонько улизнуть из избы.
— Я вчера с мужиками поговорить пытался, — шептал Миша. — Они ненормальные! У меня собака разговорчивее! А этот берет бревно и молча кидает! Я типа его ловить должен! Да я его не подниму в жизни! Чуть не убил, гад…
На берег пришли в кромешной темноте.
Вещей своих найти не смогли, но Мишка только прошипел: «Да и хрен с ними!», после чего бодро разделся и ломанулся в воду. Быстро выскочил, стуча зубами от холода.
Городовой не появился.
Тогда, честно повернувшись друг к другу спиной, ребята залезли в воду вместе.
— У меня точно воспаление легких будет, — простучала зубами Маша.
Городовой не появился и теперь. И спустя два часа Миша с Машей вернулись к домику травницы.
— Зря мы в реку полезли, — зло прошипел Мишка, укладываясь спать на лавке.
— Ты ж сам предложил! — возмутилась Маша.
— И что? А ты не могла подумать? Ты вообще сама что-нибудь придумать можешь? Валяешься тут, типа болеешь, а я работать должен!
Маша, решив не связываться, отвернулась к стене.
— Я понял, — сообщил Мишка через пару минут, — эта река с наркотиками. И все они тут такие… обдолбанные живут.
Маша не ответила. Сжавшись в комочек, она заснула.
На рассвете их разбудили голоса.
— Я не пойду с ними, — Мишка со стоном закатился под лавку. — Иди скажи им, что я заболел и умер.
— Раз в жизни тебя заставили что-то сделать, и ты тут же умер, — хмыкнула Маша. — Хлюпик, как и все…
Девочка вышла из избы и тут же попала под натиск Прасковьи.
— Что ж вы не сказали, что с Вещуном знаетесь, а? Мне ж можно было и сказать! Он за вами пришел.
Если б не глаза, Маша никогда бы не узнала в этом бородатом старичке статного Городового. У нее перехватило дыхание, и она кинулась ему в ноги.
— Встань, встань, девка, — грудным голосом пропел «вещун» и тут же зашипел Маше на ухо: — Я ж вам сказал на месте стоять, куда вас понесло? Если б сегодня утром не увидел примятую траву у реки, в жизни б вас не нашел! Делать мне
— Прости, — выдохнула Маша.
— Зови парня своего его и пошли в лес! Поговорим спокойно.
Поговорить спокойно не вышло. Мишка постоянно хамил Городовому, а Маша хамила Мише. Городовой скоро вышел из себя и даже легонько стукнул слушателей по головам палкой, на которую опирался — сначала Мишку, потом Машу.
Они сразу притихли: Мишка от возмущения, Маша от неожиданности. Даже в этом странном месте на нее ни разу не подняли руку.
— Повторяю в последний раз, — сурово произнес Городовой. — Вас занесло на тысячу лет назад.
Мишка попытался открыть рот, но получил короткую оплеуху, которая заставила его щелкнуть зубами.
— Потому что не надо было историю дразнить, — ответил Городовой на незаданный вопрос, — она очень капризная особа! Да еще в таком месте…
Тут Маша встревожилась:
— А в каком месте? Нас и во времени, и в пространстве сдвинуло, да? А куда? А почему в том месте нельзя было про историю плохо говорить?..
Городовой многообещающе поднял посох. Маша прикусила язык.
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Вам может показаться, что наши герои перенеслись не только во времени, но и в пространстве. Действительно, только что они были в Александровском саду — и вдруг оказались в какой-то речке! На самом деле в пространстве Маша с Мишкой совсем не переместились. Просто тысячу лет назад там, где сегодня Александровский сад, протекала река Неглинная (или Неглинка). В нее наши путешественники по времени и угодили. Кстати, еще двести лет назад Неглинка текла по поверхности, только в 1817–1819 годах ее упрятали в подземный коллектор.
— Про историю нигде нельзя плохо говорить, ясно? — значительно произнес Городовой.
Маша кивнула. Мишка скривился.
— А то место — особенное. Вы, кстати, в нем до сих пор, так что…
Городовой значительно погрозил пальцем.
— Это что — Москва? — ахнула Маша.
Мишка иронично осмотрелся.
— А чего, — сказал он, — нормальная такая Москва. Ни пробок, ни террористов…
Городовой внимательно смотрел на собеседников, и не думая отвечать. Казалось, он ждал от них чего-то.
— Подожди, дай подумать, — Маша схватила себя за щеки, видимо, чтобы лучше думать.
Как назло, сосредоточиться ей не дал далекий монотонный звук — как будто кто-то стучал деревяшкой по рельсу. Хотя откуда тут взяться рельсу?
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Мы привыкли, что в Москве постоянно звонят колокола, но так было не всегда. Русские колокольные мастера появились только в XII веке, но их было очень мало, и в русских церквах вместо колоколов служили била — металлические или деревянные доски, в которые били колотушками. Похожим образом были устроены и клепала.