Мост через время
Шрифт:
Я полагаю, что это не случайно. Что среди крупных деятелей военной техники есть люди, создавшие себе имя и положение на идеях и делах Гроховского, что они заинтересованы в искажении исторической истины. Возможно, я ошибался, но, полагая так, прежде чем оформить собранный материал, я обратился с прилагаемым письмом к т. Демичеву…»
П. Н. Демичеву М.Н. Каминский писал раньше, в 1966 году, – • просил помочь опубликовать очерк о Гроховском в журнале.
«…Вскоре, в январе 1967 года, ст. инструктор политуправления полковник Наумов А.Д. сообщил мне ответ: пишите, печатайте! Он даже договорился с редактором журнала «Авиация и космонавтика» относительно публикации этого материала».
«В небе Чукотки» вышла. И «Десантники»
Больше на шестидесяти страницах – ни слова о Гроховском. Важные работы «по совершенствованию выброски…». Значит, никакой Гроховский не основоположник: и до него кто-то уже выбрасывал десанты, а он лишь включился в проведение этих операций. Так, выходит?
«Нельзя обойти молчанием и работы по развитию парашютно-десантных средств, проводившиеся под руководством П.И. Гроховского Особым конструкторско-производственным бюро, преобразованным в 1934 г. в Экспериментальный институт» (Бирюков Ю.В., Роль Тухачевского в развитии советской авиации и ракетной техники. – Сборник «Из истории авиации и космонавтики», АН СССР, 1975, вып. 25, с. 15).
Тоже всего-навсего развивал, надо понимать, что-то уже имевшееся, кем-то и без него начатое… «Нельзя обойти молчанием», решили историки техники, – и за милую душу обошли. В том же 1975 году и обошли, не откладывая: в 19-м томе Большой Советской Энциклопедии, в статье «Парашют», где в ряду других конструкторов, заслуженно названных, Гроховского назвать забыли. Как не было его… Ну а для объективности вслед за приведенными фамилиями поставлено провальное «и др.».
Единственное, чем можно убить грязные слухи, это рассказать правду и доказать, что она – правда. Задача кажется нерешаемой, пока не найдены все документы о Гроховском, а так как многие из них наверняка пропали, уничтожены, нам остается, видимо, поступить «по Бартини», прежде всего по его первому умению: выбрать в истории Гроховского главные факты среди известных, отбросив второстепенные, и посмотреть, что из этого получится. Возможно, получится опять больше вопросов, чем прямых на них ответов. Не беда. В правильно поставленных вопросах иногда заключены и ответы – для тех, кто захочет их увидеть.
К тому же истина не всегда тем полнее, чем больше собрано документов, мнений, свидетельств, пусть даже самых добросовестных. Правду установить легко, когда, например, ветеран авиапрома В.А. Ерофеев и генерал В.Д. Доронин уверяют, что все сделанное в Осконбюро и Экспериментальном институте оказалось неосуществимым в широкой практике, ненужным воздушно-десантным войскам. Тут достаточно элементарной проверки. Или можно сопоставить это утверждение – что Гроховский делал сплошь не то – с другим утверждением: что будто бы в 1935 году на маневрах под Киевом мы выдали Гитлеру нашу страшную военную тайну. Тут выручает логика, впрочем, тоже элементарная: если Гроховский делал не то, значит, и Гитлер получил от нас не то, поскольку на киевских маневрах применялась в основном техника, созданная в Осконбюро и институте. А если Гитлеру наша тайна пригодилась, если он ею воспользовался, нам во вред,
Сложнее, когда абсолютно добросовестные свидетельства не согласуются с материальным миром. Человек видел нечто – собственными глазами видел или слышал об этом от надежнейшего свидетеля и даже кое-какие документы соответственные имеет, даже фотографии! – а этого увиденного и сфотографированного быть не могло… Подобные известия заставляют пускаться в область рассуждений, а то и предположений, которые всегда менее убедительны, чем твердо установленные факты.
Таких случаев в истории Гроховского тоже хватает. Вот один из них:
Командир первой сформированной в СССР авиационной бригады особого назначения (авиадесантной) М.В. Бойцов – в рукописи воспоминаний, по-видимому, неопубликованных. «…Среднего роста, худощавый, светловолосый, с проницательным взглядом голубых глаз, с живой, порывистой натурой, он умел смелость сочетать с глубокой мыслью, а уверенность превращать в активные действия, заражавшие весь коллектив, который любил и уважал Гроховского.
В августе 1935 года, когда я уже сдал командование бригадой… и был назначен начальником авиации пограничных войск, Гроховский по старой памяти пригласил меня присутствовать при испытаниях стрельбы из орудия, установленного на самолёте ТБ-1.
Я хорошо знал эксцентричный характер Гроховского, тем не менее был поражен очередной его сверхсмелой мыслью. /Но он/ объяснил, что опыт проводится с разрешения и при поддержке Тухачевского, /что испытывается возможное/ средство воздействия на воздушно-зенитную оборону промышленных центров противника»,
Справка. В книге «Цель жизни» авиаконструктор А.С. Яковлев пишет, что в конце 1938 года, на заключительном этапе гражданской войны в Испании, где наши боевые самолёты впервые встретились с гитлеровскими, «вышло так, что по всем типам боевой авиации перевес оказался у немцев». Наш скоростной бомбардировщик СБ был хуже немецкого «Юнкерса-88»; пикирующего бомбардировщика, подобного «Юнкер-су-87», у нас вовсе не было; поликарповские истребители И-15 и И-16 уступали «Мессершмитту-109Е» по скорости, а главное – по калибру оружия и дальности стрельбы. Наши были вооружены лишь пулеметами винтовочного калибра, 7,62 мм, а немецкие – 20-миллиметровыми пушками.
Советское правительство, пишет А.С. Яковлев, было крайне всем этим озабочено, Сталин очень болезненно переживал наши неудачи в Испании. Дальнейшее – известно. Полетели головы, причем те, которые Сталин «заставил работать» вместо полетевших еще раньше, до Испании. По прикидкам, всего из авиапромышленности было тогда изъято 280-300 специалистов самой высокой квалификации. Часть из них погубили, часть впоследствии загнали в тюремные КБ…
Между тем пушки на самолёты у нас пробовал ставить еще Д.П. Григорович в начале 30-х годов, немного позже – А.Н. Туполев, А.А. Архангельский, Н.Н. Поликарпов – как раз на истребителе И-16, воевавшем в Испании. Установку 20-миллиметровых пушек предусматривали и Гроховский с Ивенсеном в 1934 году на Г-38.
Конструкции самолётов усложнялись, упрочнялись, делались все менее уязвимыми для пуль и мелких снарядов. Надо было увеличивать калибры авиационного оружия. И их увеличивали, но дело это непростое: с ростом калибра рос вес оружия, его габариты и, что хуже всего, – отдача, то есть сила, приходящая при выстреле на узлы крепления пушки к самолёту. Максимум, достигнутый уже во время второй мировой войны, – 45 миллиметров (пушка НС-45 А. Э. Нудельмана и А.С. Суранова применялась в завершающих боях, в частности за Берлин). Максимальный калибр немецких авиационных пушек времен войны – 30 миллиметров, американских – 37, английских – так и остался 20 миллиметров.