Мост к людям
Шрифт:
Покупать плацкарту отрядили меня. Степенно, с независимым видом, как положено человеку, желающему приобрести место в каюте второго класса, я снова поднялся на палубу и уверенно направился к капитанскому мостику. Там находилось трое мужчин в форменных кителях. Они явно томились от набившего оскомину созерцания давно знакомых, медленно проплывающих мимо ландшафтов. Когда я подошел, все трое оторвали взгляды от реки и повернули ко мне лица.
— Можно поговорить с капитаном? — спросил я, обращаясь сразу ко всем.
— Сделайте одолжение! — и один из них,
— Скажите, пожалуйста, не найдется ли у вас места во втором классе?
— Чего другого! — весело воскликнул капитан. — Выбирайте любое, все свободны. — Он перегнулся через поручни, крикнул: — Мотя! — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Найдете проводника второго класса, она вам все устроит.
Я поблагодарил и спустился вниз. Пока все шло как по маслу. Меня только покоробило, что проводником второго класса, названного капитаном Мотей, оказалась именно та рыжая девчонка, с которой у меня уже сложились не совсем дружелюбные отношения. Не знаю, как она пронюхала о моем разговоре с капитаном, но когда я встретил ее в коридоре, она еще издали крикнула, отпирая одну из кают:
— Занимайте эту! Деньги за билеты давайте мне.
Она держалась вполне официально и разговаривала со мной довольно сухо. В зеленоватых ее глазах не крылось и намека на прежнюю насмешливость: то ли чувствовала всю ответственность служебного долга, то ли считала неуместным легкомысленный тон в разговоре с пассажиром теперь уже второго класса… Так или иначе, передо мной стояла совсем не та задиристая девчонка с колючим язычком, так недавно задевавшим меня за живое.
Сейчас меня беспокоило только одно — хватит ли денег? Но опасения своего я не высказал, а, наоборот, небрежно, с подчеркнутой независимостью обеспеченного человека вынул рубль, потом пошарил в кармане, как бы выбирая нужные монеты среди кучи других, достал свой единственный полтинник и протянул проводнице:
— Пожалуйста, возьмите.
— Полтора рубля? — спросила она, беря деньги.
— Разве плацкарта стоит больше?
Мотя чуть заметно усмехнулась.
— Если на одну, то хватит…
Я вздохнул с облегчением:
— Мне и нужна одна.
— А остальные?
— Что остальные?
— Так ведь вас трое, а берете одну…
Я почувствовал, что предательски краснею.
— Это дело не ваше, — как можно строже заметил я. — Кто сколько хочет, тот столько плацкарт и покупает.
— Ха! — хмыкнула она. — Вы это бросьте, товарищ пассажир, не выйдет!
Во мне подымалось знакомое раздражение.
— Что, собственно, не выйдет?
— Да то, что у вас на уме. Думаете, не вижу, куда вы гнете? На одну плацкарту собираетесь проехаться втроем? Дудки!
Она безошибочно разгадала мой план, и это меня взбесило.
— Какое вы имеете право подозревать нас? — крикнул я, полный благородного возмущения. — С чего вы это взяли?
— С чего? — засмеялась она. — Да я вас насквозь вижу!
— Вы оскорбляете пассажиров! — возмутился я. — Я буду жаловаться!
— Пхи! — Она пожала
Вот как! Оказывается, приоритет в этом деле принадлежал не нам… Это меня окончательно вывело из себя. Будто не по моей вине, а по вине этой вредной проводницы я так опозорился…
Выручил Сашко. Вместе с Оксаной он неожиданно вырос за моей спиной. То ли до них донесся шум нашей словесной перепалки, то ли случайно они очутились здесь, но в эту трагическую для меня минуту оба оказались рядом, как полагается истинным друзьям.
— Что случилось? — спросил Сашко.
— Подумай только! Она смеет подозревать, что я беру одну плацкарту для… ну… одним словом, она смеет считать, что мы с тобой хотим воспользоваться Оксаниной плацкартой. — Тут я увидел в глазах у Оксаны предательский огонек, похожий на Мотино лукавство, и осекся: ведь Оксане с ее характером ничего не стоило расхохотаться и тем выдать меня с головой!
Сашко сразу оценил ситуацию и не колеблясь ринулся в атаку:
— Так что же, по-вашему, мы мошенники?
— А я не знаю, кто вы, — отозвалась Мотя из глубины коридора, и ее звонкий голос на секунду перекрыл глухие вздохи машины. — Может, вам денег жаль!
— Денег? Да у меня их… — Сашко быстро сунул руку в карман, затем в другой, как бы собираясь вывернуть их наизнанку и продемонстрировать перед дерзкой блюстительницей закона свои несметные богатства. Но карманов не вывернул, а ограничился одним красноречивым жестом, что было с его стороны весьма предусмотрительно.
Тут уж Оксана не выдержала и громко рассмеялась. Смеялась она, конечно, над нами, но у нее хватило ума с чисто женским коварством обернуть свой смех против Моти.
— Стоит ли считать свои деньги перед какой-то там… — небрежно сказала она. — Брось! — И, чтобы не расхохотаться окончательно, быстро ушла с видом оскорбленного достоинства.
Сашко охотно с нею согласился. Он застегнул пиджак, словно опасаясь, что из карманов могут посыпаться червонцы, и поспешил ретироваться.
Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
Ситуация сложилась безнадежная. Ясно, что Мотя не преминет рассказать все капитану и его помощникам и у них будет отличный повод повеселиться над незадачливыми пассажирами. Кроме того, нас, безусловно, не оставит теперь ее всевидящее око, и каждое наше движение будет обсуждаться там, наверху, в сопровождении ее колких, а главное, справедливых комментариев. Не сговариваясь мы пришли к единому выводу: спасти нашу честь может только борьба. Сложить оружие и проглотить оскорбление означало признать, что Мотины подозрения не лишены основания. Для меня и Сашка это было совершенно ясно. А вот как поведет себя Оксана? Я ей не очень доверял. Но, приглядевшись к выражению ее лица, понял, что мы можем рассчитывать по крайней мере на ее невмешательство.