Мост любви
Шрифт:
Люк вздрогнул, как будто она ударила его.
— Я тогда ошибся.
Скай насмешливо приподняла бровь.
— Поздновато менять мнение, тебе не кажется?
— Мне очень жаль. Я должен был поверить тебе, Скай. На фотографии была не ты. Теперь я это знаю.
Скай отвела взгляд, не в силах вынести извиняющегося выражения его глаз. Ведь его слова ничего не меняли. Они ничего не значат по сравнению с той глубокой, горькой обидой, которую он причинил ей. И это запоздалое извинение не смягчит ее сердца.
Восстановив барьеры, призванные защитить ее от его обаяния и привлекательности, Скай снова посмотрела
— Откуда такая уверенность? — насмешливо спросила она. — Ведь звездой на этих фотографиях был твой брат. И не ему ли ты безоговорочно поверил в первую очередь?
На лице Люка резко очертились скулы.
— Мой брат… умер. Месяц назад.
Роберто мертв? Такой молодой?
Шок от этих слов заставил Скай забыть о своем желании как можно быстрее избавиться от Люка. Перед ее мысленным взором встал образ Роберто Перетти — грива вьющихся черных волос, насмешливые глаза, дразнящая улыбка. Роберто был не таким высоким, как старший брат, и не так мускулист, но бьющая через край энергия и живость делали его очень привлекательным. Настоящим плейбоем. Он нравился Скай, она с удовольствием смеялась его шуткам, но ничего подобного тому, что она испытывала к Люку, к Роберто она не чувствовала. Но все это было до того, как она увидела эти ужасные фотографии. Вспомнив о фотографиях, Скай вернулась к реальности.
— Сочувствую твоей потере, Люк, — натянуто сказала она. — Но это не имеет ко мне никакого отношения.
— Его последние слова были о тебе, Скай, — тихо произнес Люк.
Итак, Роберто признался в обмане, и Люк не мог не поверить предсмертным словам брата.
— Это не имеет значения, — сквозь стиснутые зубы произнесла Скай.
— Имеет для меня.
— Это твое дело. Ты давно перестал что-либо значить для меня.
Люк резко втянул воздух и кивнул.
— Что ж, достаточно честно. Но я хочу, чтобы ты знала, что факт твоей беременности скрывался от меня. Я узнал об этом от Роберто перед самой его смертью. И ребенок имеет значение. Наш ребенок, Скай.
— Нет, мой!
Все в Скай взбунтовалось против такого посягательства. Это она выносила и дала жизнь Мэтту, в то время как семья Перетти…
— И тест ДНК наверняка подтвердит это… — услышала она.
— Ты разговаривал со своим отцом об этом? — резко перебила его Скай. Ей было необходимо знать, действует ли Люк по собственной инициативе или по наущению могущественного и властного Маурицио Перетти. Отец Люка представлял реальную угрозу, но если Люк действует по собственному почину…
— Это мое личное дело, — коротко ответил он.
— Он сделал это дело и своим тоже, — заметила Скай. — Он заплатил мне тысячу долларов, чтобы я сделала аборт. Твоего ребенка он убил, Люк.
— Нет! — Люк затряс головой. — Он не мог поступить так. Он никогда бы так не поступил.
— Но он именно так и поступил. Не думаю, что тебе стоит затевать дело об установлении отцовства спустя шесть лет. Мой сын — это только мой сын. И это был мой выбор оставить его.
— Скай… — В глазах Люка было страдание. — Я не имею ко всему этому никакого отношения.
Скай почувствовала, как ее сердце снова ожесточилось.
— Имеешь, Люк. Ты не поверил мне, но безоговорочно поверил своей семье. Возвращайся к ним и
Калитка оставалась открытой, а Люк явно пребывал в шоке от всего услышанного.
Скай подумала, что в таком состоянии он не сделает попытки остановить ее, и не ошиблась. Обойдя Люка, она вошла в калитку, заперла ее за собой и, ни разу не оглянувшись, пошла по дорожке к крыльцу. Она ожидала, что Люк окликнет ее или пойдет вслед за ней, но он не сделал ни того, ни другого. Войдя в дом, Скай закрыла дверь, отсекая от себя мужчину, который не должен был снова появляться в ее жизни.
Это было нечестно. Неправильно. Люк Перетти не принесет ей ничего, кроме горя.
Глава 3
По дороге к дому родителей Люк кипел от гнева. Пять лет назад отец заплатил за этот особняк в неоготическом стиле двадцать миллионов долларов, а сегодня он вполне мог продать его за тридцать.
Двадцать миллионов за дом и тысячу, чтобы избавиться от внука!
Частный детектив, нанятый Люком, нашел Скай и ее сына живущими в дешевом арендованном коттедже в Брайтон-Ле-Сэндз. Она даже не закончила курсы физиотерапевтов и работала массажисткой, чтобы свести концы с концами. Ни машины. Ни счета в банке.
Люк допускал, что Скай могла просто порвать отцовский чек, не желая ничего брать от людей, отнесшихся к ней как к шлюхе. Ее поведение сегодня днем было преисполнено холодной гордости, и она отвергла все, что он пытался предложить. Их сын по праву был ее сыном. Только ее. Проданным ей за тысячу долларов — презренных тысячу долларов!
Люк все никак не мог поверить, что его отец мог дать денег на аборт. Такой поступок противоречил его итальянскому происхождению, а Маурицио Перетти был истинным итальянцем. Он мог хотеть, чтобы нежеланный внук исчез, тем более, если это шло вразрез с его планом объединиться с семьей Луззани, но настаивать на аборте?!
Нет.
И теперь он потерял Скай, безвозвратно потерял пять лет жизни своего сына, и все потому, что поверил не ей, а своей семье. Но на этот раз он не повторит ошибки. И отец ответит ему за то, что он сделал. Или не сделал. И тогда все куски головоломки встанут на место.
Люк резко затормозил перед входом в огромный дом из песчаника. Сорок пять комнат, иронично подумал он. Более чем достаточно для огромной семьи, но теперь в доме жили только отец с матерью — Роберто умер, а его бездетная вдова вернулась в родительский дом. Детские комнаты так и остались пустыми. Как и большинство других в этом большом, холодном доме.
Люк физически ощущал эту гулкую пустоту, проходя через огромный холл в гостиную, где любила находиться его мать. Она, как всегда, сидела в своем любимом кресле, одетая во все черное, топя свое горе в очередной порции алкоголя и бездумно глядя на экран телевизора.
— Где отец, мама? — спросил Люк с порога.
Она даже не повернула головы. Ровным, безжизненным голосом, которым теперь разговаривала, она ответила:
— В библиотеке.
Никакого интереса к нему, как, впрочем, вообще ни к чему. Она всегда жила спокойной обеспеченной жизнью, но, как оказалось, никакое богатство не в силах защитить от внезапной смерти или дать желанных внуков.