Мост над бездной
Шрифт:
И Аркадий упал замертво.
Теперь в Соборе наступила тишина: полная, абсолютная, пугающая тишина. Ее прервал стон, изданный кем-то, стоящим возле тела Аркадия.
— Он… умер, — произнес тот священник с дрожью в голосе, пошатнулся и тоже упал.
Ршаве оставалось надеяться, что это всего лишь обморок.
Тишина взорвалась суматохой. Все, кто находился возле Ршавы, попятились, точно боясь, что следующим покойником станет кто-то из них. А может быть, и не одним покойником. Священники и прелаты истово очертили на груди солнечный круг. Некоторые
Стоявшие возле стены маги спорили, и разговор их становился все горячее. Один из них указал на Ршаву. Это не было проклятием — а если и было, то не сработало. Но Ршава решил, что маг лишь показывает на него. Он не боялся чародеев — и сейчас еще меньше, чем прежде.
Священники тоже начали показывать на Ршаву.
— Колдовство! — крикнул кто-то из них.
Через секунду его крик подхватили многие: — Колдовство!
— Нет. — Ршава покачал головой. — Я не пользовался специальной магией. Аркадий заявлял, что его устами говорит бог. Однако когда он был подвергнут великому испытанию жизни, то обнаружил, что все это лишь пустота — ветер и воздух. Я уже говорил вам, святые отцы, что верю в то, что другой бог сильнее. Я попросил его говорить моими устами, дабы ответить на ложь и оскорбления Аркадия. Я попросил его, и он сделал.
— Колдовство!
Его никто не слушал, да Ршава и те ожидал иного. Он смотрел на двух магов. Один из них кивал — в знак согласия с доводами Ршавы, как тот полагал. Другой все еще качал головой, хотя и с меньшей убежденностью, чем недавно.
К удивлению Ршавы, Созомен тоже глядел на магов.
— Итак, господа? — спросил вселенский патриарх.
— Пресвятой отец, как минимум не исключено, что он сказал правду, — ответил тот, кто кивал. У второго вид был весьма недовольный, но возражать товарищу он не стал — а если и возражал, то не вслух. — Во всяком случае, я убедился, что обычными заклинаниями он не пользовался, — заключил первый маг.
— Понятно, — веско проговорил Созомен. — Или, наверное, понятно. — Он обратился к собравшимся: — Святые отцы, я объявляю перерыв в работе синода. Мы соберемся вновь через три дня. А пока я приказываю никому не говорить о том, что происходило здесь сегодня.
Ршава знал, что с тем же успехом можно было приказать морским волнам не накатываться на берег или солнцу не вставать на востоке. И часа не пройдет, как о событиях в Соборе узнает вся столица. Впрочем, он предположил, что Созомен был обязан хотя бы попытаться сохранить все в тайне.
Вселенский патриарх повернулся к нему:
— Окажете ли вы мне честь, оставшись для обсуждения этого дела?
— Конечно, пресвятой отец. Я в вашем распоряжении.
Церковники хлынули из Собора почти бегом. Двое священников, приехавших вместе с Аркадием, унесли его тело. Другой священник, упавший рядом с ним, наверное, поднялся, когда наступил хаос, а это означало, что он всего лишь на время потерял сознание. Ршава был скорее доволен этим,
Созомен спустился с кафедры. Сделав это, он словно отказался от части своего патриаршего достоинства и, подходя к Ршаве, выглядел опечаленным стариком.
— Не надо было убивать Аркадия, — скорбно произнес он.
— Мне очень жаль, если это вас огорчило, пресвятой отец, — ответил Ршава; он не стал говорить, что сожалеет о содеянном. — Этот человек оскорбил меня и назвал лжецом. Как еще я мог доказать ему, что он ошибается?
— Убивать легко. — Созомен вздохнул. — Если мы в последнее время что-либо и узнали, то именно это. Когда ты сможешь возвращать жизнь столь же просто, как отнимаешь, тогда лишение жизни, возможно, еще хоть как-то будет оправдано. А до тех пор? — Он покачал головой. — До тех пор — нет.
— Мы смотрим на вещи по-разному, — сказал Ршава.
— Да, на многое, — согласился патриарх. — Если ты полагаешь, что можешь страхом заставить людей поклоняться темному богу, то я должен сказать: на мой взгляд, ты не прав.
— Я сделал это не ради того, чтобы запугать всех, — возразил Ршава. «Во всяком случае, не все, что я делал…» — Он сказал, что у меня нет силы. Он сказал, что у темного бога нет силы. Он проклял меня. Я проклял его. И вы увидели, какое из проклятий оказалось убедительнее.
— Нет, пока не увидел. Иногда они срабатывают медленнее, чем кажется поначалу.
— Тогда можете так и считать, пресвятой отец, — примирительно сказал Ршава. — Я жив. Он мертв. И на этом я строю свои выводы.
— Я так и предполагал. — Созомен посмотрел ему в глаза. — Полагаю также, что ты и есть тот священник, который оставил за собой кровавый след на пути от северо-востока к столице. Я молился, чтобы это оказалось не так, но, боюсь, места для сомнений больше не осталось.
— Я ничего не признаю, — заявил Ршава. — И не думаю, что ваше предположение можно доказать.
Патриарх еще раз печально вздохнул:
— Как бы я хотел, чтобы ты просто сказал: «Нет, я не тот человек».
Ршаве тоже хотелось так сказать. Он мог произнести это и сейчас, но Созомен ему не поверил бы. Наверное, он не поверил бы, если бы Ршава сказал это и раньше. И прелат ответил:
— Хотел бы я, чтобы жизнь была такой, как нам хочется. И чтобы я не был вынужден прийти к тем выводам, к каким пришел. Но жизнь такая, какая она есть, и я верю в то, во что верю. И я верю, что у меня есть доказательства того, во что я верю.
— Здесь мы с тобой расходимся. Твоими устами говорит темный бог. — Созомен плюнул, отвергая Скотоса, но сделал это едва ли не сконфуженно, словно напоминая Ршаве, что обязан так поступить. — Да, он может говорить твоими устами, но ты всегда должен помнить, что он лжет.
— У меня есть и другие доказательства его силы, кроме того, что он делает через меня, — возразил Ршава. Но тем, кто выступает против него, доказательства не важны. Они будут кричать, что он лжет, просто потому, что лжет.