Мост в прошлое, или Паутина для Черной вдовы
Шрифт:
– Красиво, да? – задрав голову, проговорила Коваль. – Почему-то в Англии все другое – даже небо. Или мне просто так кажется?
– Вы не хотите вернуться? – спросил Никита, набрасывая ей на голову упавший капюшон.
– Сюда? Нет. Меня сегодня Ворон об этом же спросил. Мне здесь стало неуютно, Никита. Даже с этим лицом. Душу-то не перекроишь, сердце не переделаешь. А там все отпечаталось. Нет, я уже не вернусь, – грустно сказала она. – Так и буду страдать от ностальгии.
Он проводил ее до дома, стоял у подъезда и
– Ты ведь понимаешь, да? – Марина смотрела на него снизу вверх и в глазах читала – нет, не понимает. – Никита… я не могу. Я вижу, чего ты ждешь, но поверь – так будет лучше для нас обоих. Еще никому близость со мной не приносила счастья.
– Я не боюсь.
– Зато я боюсь. С меня хватит…
Он вдруг схватил ее за плечи и привлек к себе, легко преодолевая сопротивление, завладел губами, приподнял над землей. Марина изо всех сил вырывалась, но он держал крепко. Наконец ей удалось освободиться, и Коваль изо всех сил ударила Никиту по щеке:
– Я ведь просила тебя – не надо!
Он потер горевшую щеку и пробормотал:
– Простите…
– Пошел отсюда! – рявкнула она и скрылась в подъезде.
Этот эпизод не смог испортить ей ощущения от удачно проведенного дня, и Марина, смыв макияж, спокойно уснула, не видя снов и не мучаясь кошмарами.
С утра два телефонных звонка вернули ее к реалиям российской жизни. Первой оказалась Ветка. Виноватым голосом она попросила разрешения приехать. Никакого желания видеть ее у Марины не было…
– Забудь, что я вообще когда-то была в твоей жизни. Для твоего же блага забудь, поняла? Это дружеский совет, – сказала она в трубку и, не слушая покаянных воплей ведьмы, заблокировала ее номер.
Звонок от Гены оказался куда более кошмарным.
– Зачем вы это сделали? – сразу накинулся он, даже не потрудившись поздороваться.
– Сделала – что? – не поняла Марина. – И вообще-то доброе утро, Геннадий.
– А оно доброе?
– Ну пока вроде да.
– Никиту нашли мертвым недалеко от вашего дома. Огнестрельное в голову, – отчеканил Гена, и Коваль выронила трубку.
Почему-то это известие шокировало ее настолько, что Марина потеряла способность разговаривать. Она сидела на кровати и раскачивалась из стороны в сторону. «Бедный мальчик… бедный мальчик…» – билось в голове, а перед глазами стояло лицо Никиты – улыбающееся, открытое и счастливое.
Гена приехал через сорок минут, обеспокоенный оборвавшимся разговором и тем, что Марина больше не сняла трубку. Она не могла даже встать и открыть дверь, и тогда он просто вынес замок ударом ноги, ворвался в комнату и обнаружил Коваль сидящей на кровати и раскачивающейся, как китайский болванчик. Осторожно, чтобы не испугать и не сделать хуже, Гена обнял ее за плечи, прижал к себе:
– Марина Викторовна… не надо так… вы ни при чем. В него из травматического пистолета
– Я могла этого не допустить, – вдруг выговорила Марина. – Мне надо было оставить его у себя. Мне надо было уступить! Он остался бы жив… А так… Я снова убила человека, снова – просто потому, что он повелся на меня! Меня даже в ад не пустят с моими грехами, так и буду между болтаться… Я ведь просила его, предупреждала! Я не хотела… и тогда нужно было до конца идти, до конца… – она заплакала, уронив голову на колени.
– Глупости! – повысил голос Гена. – То, что должно случиться, всегда случается, вы не хуже моего это знаете. Прекратите убиваться и… все, хватит, едем за билетами.
– Но…
– Я обещал вчера Женьке, что сегодня отправлю вас в Москву. Все-все, Марина Викторовна, хватит сырость разводить.
Спорить и объясняться сил не осталось, Марина послушно встала и побрела в душ.
Сибирь
Из больницы Хохол ушел на третий день, категорически отказавшись лечиться. Температура у него снизилась, и вылеживать на больничной койке он совершенно не собирался.
– На мне как на собаке – еще не такое заживало, – заявил он разозлившейся Марье. – И вообще – знаешь, мне пора собираться.
– Куда с такими руками?
Женька оглядел свежезабинтованные кисти и проговорил:
– Вот по поводу рук… Маша, давай договоримся – это мы с тобой аккумулятор меняли, я кислотой облился. Маринка не поймет, она постоянно мне говорила, что не в татухах прикол.
Маша насмешливо посмотрела на возвышавшегося над ней на добрых три головы Хохла и улыбнулась:
– Не стыдно? Сам врешь, как малолетка, и меня еще вынуждаешь.
Женька молитвенно сложил забинтованные руки под подбородком:
– Мышка… родная, что хочешь проси!
Она только рассмеялась чуть громче и махнула рукой:
– Ты ж меня знаешь… А вообще… Спасибо тебе, Женька. Ты мне здорово помог, зря я на тебя кричала.
Женька нагнулся и чмокнул ее в макушку.
– Ну, вот и будем квиты, Машуль, да? Ты только пообещай мне, что больше не влипнешь в такое, да? Если что – ну, позвони ты, не сиди и не жди, пока заполыхает!
Маша опустила глаза и кивнула.
– Вот и умница, – улыбнулся Хохол.
Москва
Марина бродила по Домодедово уже больше часа. Самолет Хохла задерживался по погодным условиям, и она нервничала. Только сейчас Коваль осознала и поняла, насколько соскучилась и исстрадалась без него, как хочет обнять и поцеловать, прижаться к его сильному плечу, почувствовать аромат его туалетной воды. И вот момент встречи опять отодвигался на непонятный срок.