Мотель Крепускуль
Шрифт:
– Какой интересный бренд – пробормотал Жан.
Женщина быстро протерла своим платком разлитую воду и кивнула Жану, мол, иди дальше.
Жан, извиняясь и пятясь, прошел к другому пустому столику, но вновь увидел этот пронизывающий холодный взгляд, он прошел еще дальше, но женщина покачала головой, еще дальше, она продолжала смотреть на Жана холодно и как будто с отвращением.
Жан решил скрыться от нее внутри кафе.
Хлопнули тонкие дверцы, звякнул колокольчик, и Жан попал в душное темное помещение, точно это не кафе, а прокуренный вечерний бар. На стене вдоль барной стойки мигали новогодние огоньки, на полках стояли бутылки разных цветов, размеров и внутренностей.
Хотя
Он сел за стойку и к нему подлетел молодой бармен, все в той же униформе. Единственное отличие было, что рукава его были высоко закатаны, а повязки на плече не было. Бармен был не просто молодым, а очень молодым, почти мальчишкой, лопоухим, с большими синими глазами, лет 16-ти, не больше. На его голове был одет смешной ободок в виде светящихся оленьих рожек.
– Мсье ? – весело спросил он, потряхивая в одной руке шейкер, а на ладони другой балансируя с огромной бутылкой шампанского.
– Мне будьте добры…– Жан запнулся, он мог биться об заклад, что секунду назад помнил блюдо и коктейль, который хотел заказать, но вдруг все слова повылетали из его головы, видимо, мальчишка отвлек его своей ловкостью.
Тем временем бармен, продолжая потряхивать шейкер, подбросил бутылку вверх, она перевернулась в воздухе и упала на ладонь вверх донышком, оставаясь в своем неуловимом равновесии, точно приклеенная.
– Мсье? – снова повторил свой вопрос молодой весельчак.
– Простите, как вас зовут? – выдавил Жан, все еще бестолково роясь в воспоминании и ища хоть какое-нибудь название коктейля, но все напрасно. Будто он одну за одной открывал книги по кулинарии, словари, но там было просто пусто! Ни единого названия.
– Олененок – сказал бармен помахав своими разноцветными рогами.
– Олененок?– переспросил Жан – очень остроумно, парень, ты мог бы…– Жан безутешно стукнул кулаком по стойке – Олененок, я смертельно голоден! Ты мог бы сделать…что-нибудь… – и Жан развел руками и затем изобразил в воздухе будто он пьет и сытно ест, чувствуя себя полным идиотом, который болеет деменцией.
Бармен Олененок ухмыльнулся – Мне нужно ваше имя мсье!
–
– Мое имя? – удивился Жан – ну, что ж… меня зовут – цветные светящиеся рога мелькнули в глазах Жана и вдруг ему показалось все это таким забавным, нелепым, по-детски озорным – Зови меня Голодный Сокол – Жан заулыбался во весь свой голодный рот.
– Я вас понял, Голодный Сокол – серьезным тоном, подыгрывая Жану, сказал Олененок и быстро метнулся в другой конец стойки, пропав из виду.
Голодный Сокол крутанулся на своем стуле и решил посмотреть на публику. Публика была разная. И не только из стариков. Многие болтали, кричали, дергали ногами в такт лившейся отовсюду ритмичной музыке. "Откуда черт подери в этой глуши на лысом холме, взялось столько народа?! – подумал он. Жан увидел ту худосочную престарелую актрису. Она сидела, забившись в угол, одев на себя черные очки и надвинув голубую шляпку на лоб, точно как звезды скрываются от папарацци в людном месте. Неужели она думала, что кто-то узнает ее? Здесь? Так далеко от Америки? Да она снималась, наверное, еще в прошлом столетии! Жан Голодный Сокол ухмыльнулся своим гадким, хулиганским мыслям. "А что если я подойду к ней и прикинусь ее фанатом? Попрошу автограф там.. Интересно, она взбесится или будет рада? Надо срочно поесть и тогда можно подурачиться. Все
Жан обернулся посмотреть принесли ли его заказ, но, видимо, ему придется долго ждать. Люди гомонили вокруг, музыка прыгала и звенела, что-то очень близкое к джазу, но как будто и кантри. Жан обратил внимание, что если очень прислушаться, то выходит абсолютная какофония, но если отвлечься на обстановку, на людей, кажется, что играют вполне сносно.
Ох уж этот человеческий мозг.
В сущности, просто маленькая коробочка, внутри которой лежит скукоженный, покрытый бороздами слизень, управляющий телом через длинные мягкие щупальцы-рычаги , периферические нервы.
Жан отчетливо вспомнил, как ради любопытства ходил со своими друзьями, студентами медицинского колледжа, в морг – на вскрытие трупов. Он помнит это ясно, как день. Запах формалина, спирта, гниения, свежевскрытого тела, непередаваемые запахи жизни, вернее, уже НЕ жизни.
Он помнит, как циркулярная пила аккуратно и быстро вскрывает череп, точно сухой грецкий орех, как летит мелкая костная стружка, заполняя зал неудержимым запахом стоматологии.
Как пахнут отвратительно и резко кишки, когда вскрывают брюшную полость. Так же Жан помнит, как вынимают мозг, взвешивают его и режут тонкими слоями, точно сливочное масло на завтрак.
Жан тогда очень четко понял, что вот он – человек. Не плоть и кости, не сердце и кровь – а вот этот вот жалкий, холодный слизень, спрятавшийся в человеческую оболочку, как улитка, прячется в свою раковину.
Но сейчас, сидя в этом прокуренном, до отказа набитом людьми кафе, Голодному Соколу просто не верилось, что это так. Что его окружают спрятавшиеся в черепах слизни, нет. Мозг ему сейчас казался бесполезной записывающей машинкой, которая не способна даже пары слов и названий запомнить. Мозг просто маленькая катушка, внутри музыкальной шкатулки, если крутить рычажок – будет играть музыка.
Но кто именно крутит рычажок? И что это за музыка такая? Для чего?
– Мсье! Ваш заказ! "Что-нибудь" для мсье Голодного Сокола! – оборвал странные несвойственные Жану размышления Олененок, брякнув на стойку тарелку до отказа набитую едой и большую кружку полную чего-то буро-коричневого и пенящегося.
Когда Жан отломил ломтик продолговатой горячей палочки и сунул ее в рот , к нему, вместе со вкусом в память вернулось и название "картофель фри! божественно! О! А это сэндвич…ветчина..ууу…сыр…плавленный теплый…ммм…а вот соленый огурчик пощипывает язык! Браво!" все это неслось в голове Голодного Сокола укус за укусом. "Теперь запить немного, фух, едва прожевал, о, что это? фу! горькое! ГАДОСТЬ! Хотя… еще один глоток…черт! Что-то в этом есть..А! Пиво! Пииивоо! Прелесть. Еще сэндвича…ммм..еще пива…еще сэндвича, теперь картошку…картошку..картошечку…ууух…горяча…пецот…пецот изык…галяца…пива....пиво фууух…картошечку по чуть-чуть…вот так…теперь парочку, теперь три штучки, соленое, пальцы в соли, облизать! Какие вкусные пальцы! Еще пива!"
– Бармен! – вскрикнул Голодный Сокол – Олененок!
–
– Да?
–
Жан ткнул жирным пальцем в пустой бокал – Еще!
–
Олененок подмигнул ему и толкнул в его сторону ледяной бокал пива, который по верной траектории проскользил через стойку и попал точно в ладонь.
Жан жадно присосался к бокалу, дожевывая последние ломтики картошки.
Как вдруг, погас свет во всем кафе и он услышал шиканья и шипение со всех сторон. Он прислушался.
"Тссс..тише. Тише! Она!" – и люди, как один заелозили на стульях, устремив свои взгляды вперед. Даже бывшая суперстар подалась вперед, приспуская очки со своего тонкого носа и в глазах ее блеснули огоньки зависти.