Мотив убийства
Шрифт:
– Я не знаю, как я смотрю.
Я попытался снова прикурить мою сигарету, но увидел, что она не погасла.
– Ладно, хорошо, – сказал я. – Вы были на съемках, однако это еще не объясняет вашего присутствия здесь.
– Отчасти объясняет, – сказала она. – Вы меня поразили, я хочу сказать, что была поражена, что, слава богу, есть хоть один нормальный человек. Позднее Эрве… Вы помните Эрве? Режиссера?
Я кивнул. Она продолжала:
– Позднее Эрве сказал мне, что вы ушли из жандармерии и стали частным сыщиком. Он сказал, что хочет поставить фильм "Кем они стали?" Кем стал жандарм, который ушел из жандармерии
– Вы были неправы, – возразил я. – Этот фильм сделал бы мне рекламу.
– Во всяком случае, когда я вернулась и увидела Гризельду, я сразу подумала о вас.
Ее била нервная дрожь. Я налил в стаканы кофе. Она спросила, есть ли у меня сахар, я ответил, что нет.
– Вы не шутите? У вас действительно произошло убийство? – недоверчиво переспросил я ее.
– Пошли к черту! – сказала она.
У нее был красивый розовый рот.
– Немедленно вызовите полицию, – предложил я.
– Я не могу.
– Можете, и вы это сделаете. Как вас зовут?
– В вас заговорил жандарм, – сказала она, но ее тон был несколько вопросительным.
– Послушайте, – произнес я отеческим тоном. – Если произошло убийство, или самоубийство, или я не знаю что, следует вызвать полицию, и точка. И нечего было бежать к частному детективу. Тем более, что в реальной жизни частный детектив занимается чаще всего разводами, охраной магазинов и в некоторых случаях промышленным шпионажем. Но не насильственной смертью. Вот телефон, снимите трубку и вызовите полицию. Наберите "семнадцать", и вас соединят с вашим комиссариатом. Кстати, где вы живете?
Она молча выпила кофе и так же молча поставила стакан на место.
– Будет лучше, если я им позвоню от себя, – согласилась она, – если вы действительно считаете, что это необходимо. Кроме того, мое присутствие на месте тоже будет необходимо. Я полагаю, они захотят допросить меня.
Она встала. Она крепко стояла на ногах, как будто бы и не было этого глубокого обморока. Я понял, что она лгала. Я тоже встал. Я стоял между нею и дверью, и было очевидно, что ей это не нравится.
– Позвоните отсюда, – предложил я. – Они пришлют за вами машину.
– Моя машина стоит внизу.
– Позвоните отсюда, – повторил я.
– Вы не понимаете, – быстро заговорила она. – Они упекут меня. Они решат, что ее убила я. Я вся перепачкалась в крови. Даже нож, и тот мой, с моими отпечатками.
Я удивленно поднял брови.
– Я переоделась, – объяснила она жалобным тоном, – потому что я вся перепачкалась. И нож мой. Кроме того, у меня есть мотив.
Я взял ее за руку и потянул к письменному столу.
– Послушайте, – сказал я, – я потратил на вас столько времени только потому, что, когда вы пришли, я еще не проснулся, и потому, что сначала не поверил в вашу историю про острый нож. Кроме того, вчера вечером я надрался, и у меня еще и сейчас в крови много алкоголя. Но вы немедленно позвоните в полицию, потому что чем скорее приедет полиция, тем лучше будет для всех, кроме убийцы.
Она попыталась вырвать свою руку, как упрямый мул, и зацепилась каблуком за палас.
– Дурак, паршивый мусор, – произнесла она, – это еще не все. В квартире есть наркотики, а в погребе полно бомб.
– Прекрасно, –
– Хорошо, – вздохнула она и перестала сопротивляться.
Она направилась мимо меня к телефону и неожиданно схватила меня за шею. Я решил, что за этим последует эротический поцелуй, как в американском кино, и схватил ее за бедро. Я не понял, был ли это прием дзюдо или что-то другое, но я оторвался от пола и стукнулся головой об электрический радиатор. Мне было больно. Мои ноги зацепились за провод настольной лампы, которая упала, не выключившись, и я слегка запутался в проводе. Это и задержало меня. Плутовка в это время успела схватить телефонную трубку и стала ею орудовать, как молотком. Она прекрасно знала, куда бить. Мои отношения с пространством и временем неожиданно были прерваны.
Глава 4
Как только я открыл глаза и увидел потолок, то сразу все вспомнил. Я немного сомневался в том, как это произошло в реальности, но не сомневался в самих фактах. Я потрогал голову и почувствовал боль, которую нельзя было отнести целиком на счет виски. Однако я лежал на канапе на спине, под головой у меня была подушка. Я находился в темном кабинете, дверь в переднюю была открыта, и там горел свет. Я попытался сначала сесть, а потом и встать. За окном была ночь. Я взглянул на часы: половина четвертого. Я осмотрел квартиру – никого.
На подносе стояла бутылка сливового ликера, и моим первым желанием было осушить ее. Однако меня бросило в дрожь, и я чуть не умер, но все же удержался на ногах, а через несколько секунд мне стало лучше. На кровати, на месте подушки, лежала записка, написанная на листке, вырванном из моей новой телефонной книжки:
"Очень сожалею, что пришлось вас ударить, но я действительно не могла вызвать полицию. Все, что я сказала вам о наркотиках и бомбах, – чистая правда, так что вы должны понять. Жаль, что вы не смогли мне помочь. Еще раз выражаю сожаление о случившемся".
Записка была написана моей шариковой ручкой и подписана "М. Ш." заглавными буквами.
Я решил сделать себе компресс и снова лечь спать, но вместо этого достал из-под канапе чемодан и стал его разбирать. Там находились нужные мне телефон и адрес.
Трубку сняли на восьмом гудке и сердитый голос сказал:
– Алло!
– Прошу прощения за беспокойство, мадам, но мне нужно срочно поговорить с Эрве Шапюи по очень важному делу.
Она спросила, знаю ли я, который час, и я ответил, что три часа сорок пять минут, и повторил, что дело очень важное, и на вопрос, кто говорит, я сообщил, что жандарм Эжен Тарпон, и что нет, это не шутка, и что я подожду.
– В чем дело? – спросил некоторое время спустя мужской голос, и я повторил свою литанию, объяснив, кто я и как сожалею о беспокойстве и все такое, но что мне срочно требуется получить кое-какие сведения.
– И вы называете это демократией, – риторически спросил Эрве Шапюи, – когда бывший жандарм может себе позволить беспокоить честных людей в четыре часа утра?
– Я ничего не говорил о демократии.
– Тем лучше для вас. Какая у вас проблема?
– Вы помните, во время интервью на съемки приехала девушка, хрупкая шатенка, которая владеет рукопашной. Вы понимаете, кого я имею в виду?