Моторы заглушили на Эльбе
Шрифт:
С радостью воспринял я новое назначение по службе. Может теперь посчастливится попасть на Украину… А если и не на Украину? Все равно, на какой участок фронта ни забросит судьба, буду драться с врагом до полного его разгрома! Иначе не цвести родному краю, не быть свободной жизни под мирным небом и солнцем!
И не знал я, что мечта моя станет явью.
Мысли вновь и вновь возвращаются к временам комсомольской юности.
Да, тридцатые годы — годы становления и укрепления колхозного строя на селе — время тяжелое, суровое и вместе с тем бурное, интересное, незабываемое. Нас, комсомольцев, зажигали смелые планы партии, мы были ее верными помощниками, преданными сыновьями.
На территории примыкавшего к Драбову
2
Теперь Дуниновка входит в состав Драбовского сельсовета.
На всю жизнь в благодарной памяти, в сердцах наших сохранился светлый образ коммуниста Шурубуры. Он был душой нашего молодежного коллектива, был с нами везде и во всем. Словом, следовал ленинскому завету — быть в гуще масс.
Порфирий Григорьевич принимал деятельное участие во всех комсомольских начинаниях, вместе с нами проводил субботники по благоустройству села, ходил на молодежные вечера, танцевал, пел, радовался общим успехам и переживал неудачи. Нередко при этом была с ним его жена Христина Кондратьевна, веселая, жизнерадостная женщина.
Коммунист Шурубура оставил глубокий след в моем сердце, во всей моей судьбе. При нем я несколько лет, вплоть до призыва в армию, был секретарем комсомольского комитета, он готовил меня для поступления в партию.
Я часто думаю о судьбе моих сверстников. Каждому поколению история отмерила свое. Комсомольцам тридцатых довелось строить Днепрогэс и Магнитку, организовывать и укреплять колхозы, участвовать в решении задачи ликвидации кулачества как класса. А когда потребовалось встать на защиту Родины, они возглавили отделения, взводы и роты, первыми поднимались в атаки и защищали каждую пядь советской земли до последнего вздоха. Многим из них пришлось пережить горечь отступления на пути от границы до Сталинграда и предгорий Кавказа, а затем в победоносном наступлении возвратиться к границе нашей Родины, увидеть радость освобожденных народов Европы и поверженный Берлин.
Многие остались на поле брани навечно комсомольцами.
Вскоре после призыва (октябрь 1937 года) я на долгие годы связал судьбу с Красной Армией.
Еще в начале 1938 года меня, курсанта полковой школы, молодого коммуниста, назначили заместителем политрука школы, присвоив воинское звание «замполитрука» (заместители и помощники политруков подразделений, должности которых были введены в это время, назначались из числа коммунистов и комсомольцев). Летом того же года во время территориальных сборов приписного состава полка курсантов направили в подразделения на стажировку. Меня назначили политруком разведроты полка. Эта работа меня увлекла.
Однажды вызвал меня комиссар полка и предложил остаться в кадрах РККА. Я согласился.
Серьезную политическую и военную подготовку получил в Харьковском военно-политическом училище. Курсантские должности были укомплектованы за счет заместителей политруков подразделений и частей Харьковского военного округа. Вскоре приказом Наркома обороны всем нам было присвоено звание «младший политрук».
В апреле 1939 года я был принят в члены ВКП(б). Одну из рекомендаций дал мне политрук Руденко, в то время преподаватель Чугуевского училища летчиков. Вторую рекомендацию дал П. Г. Шурубура, который в то время учился в Харьковском
3
Перед войной, после окончания Харьковского комуннверситета им. Артема, Порфирий Григорьевич был на партийной работе во Львове. Лишь после войны я узнал, что, попав в руки фашистских оккупантов, он был зверски замучен. Меня глубоко взволновала и потрясла героическая смерть несгибаемого коммуниста, смерть, ставшая и моим личным горем.
4
После войны генерал-майор. А. В. Щелаковский работал на должности военного комиссара Харьковского облвоенкомата.
В середине сентября 1939 года курсантов ВПУ направили в войска. Я возвратился в Лубны, но нашей 75-й стрелковой дивизии там уже не было: она принимала участие в освободительном походе в Западную Украину.
Во вновь сформированной 147-й стрелковой дивизии меня назначили политруком учебной батареи 231-го отдельного артиллерийско-противотанкового дивизиона. С этой же дивизией летом 1940 года я принимал участие в освободительном походе в Бессарабию.
В конце 1940 года командование удовлетворило мою просьбу, и я стал слушателем Смоленского военно-политического училища пропагандистов Красной Армии. Когда грянула война, в середине июля 1941 года слушателей направили в действующую армию. Я был назначен инструктором пропаганды 523-го стрелкового полка 188-й стрелковой дивизии, входившей в состав Северо-Западного фронта. Затем — тяжелое ранение в октябре 1941 года, лечение в зауральском госпитале и, наконец, нахождение в резерве политического состава в городе Горьком.
Не знаю, почему прибывшим в феврале 1942 года кадровикам для отбора кандидатур в состав политорганов формирующихся танковых бригад приглянулся и я, политработник стрелковых частей. Возможно, причиной тому была моя служба в противотанковой артиллерии, где в качестве мехтяги применялся тягач «Комсомолец». Как бы там ни было, приказом начальника Главного политического управления РККА я был назначен на должность старшего инструктора по оргпартработе политотдела 92-й отдельной танковой бригады. Одновременно мне было присвоено воинское звание «старший политрук».
Политотдел бригады численно был небольшим, и, поскольку в нем не было штатных должностей заместителя начальника и секретаря парткомиссии, мне приходилось совмещать их функции со своими непосредственными обязанностями.
В составе этой бригады я участвовал в наступательных боях летом 1942 года на Западном фронте под Ржевом, а в феврале — мае 1943 года — на Северо-Кавказском фронте. За отличия в боях награжден орденом Красной Звезды и дважды медалью «За боевые заслуги».
В конце августа 1943 года я убыл на Курсы усовершенствования офицерского состава при Военной академии бронетанковых и механизированных войск Красной Армии.
Вскоре после окончания трехмесячного курса учебы я был определен на должность.
Итак, снова на фронт.
…Эшелон миновал Киев, Коростень, проскочил Сарны — крупный железнодорожный узел, подвергавшийся частым налетам вражеской авиации. Мы следовали дальше, на запад.
На Волынской земле
После Сталинграда и Курска советские войска захватили стратегическую инициативу в свои руки. Началось массовое изгнание фашистских захватчиков из пределов нашей Родины.