Мотылек атакующий
Шрифт:
Кущенко толкнул дверь и вышел в гостиную. И сразу увидел сына, развалившегося в кресле.
– Отвез? – спросил Алексей Филиппович.
Артем кивнул.
Кущенко обвел взглядом помещение.
– А где девчонки?
– Ждут тебя на твоем сексодроме, – усмехнулся Артем.
Алексей Филиппович опустился в кресло и пристально посмотрел на сына. Что-то, вероятно, понадобилось ему, раз он явился сюда, не дожидаясь утра.
Артем тоже смотрел на отца и молчал.
– Что надо – говори, – не выдержал игры в гляделки Алексей Филиппович.
Сын откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.
– У тебя в отношении Маши какие-то планы?
– Какой Маши? – изобразил непонимание Алексей Филиппович. – Мотылька, что ли? Разумеется. Я хочу ее раскрутить, девочка весьма и весьма перспективная. Жаль, ты не видел, как она бьется. Поразительно! Действительно – мотылек. Тоненькая такая…
Кущенко замолчал, вдруг поняв, чего ему не хватает. Причем понял так отчетливо и спокойно, словно ждал этого всю свою жизнь.
– Порхает просто, – произнес он уже по инерции. – Жаль, что ты не…
– Мне достаточно того, что я с ней поговорил. Я не о том тебя спрашиваю, не про раскрутку…
Алексей Филиппович оглядел стол, увидел тонкую пачку дамских сигарет. Взял ее.
– Дай зажигалку, – сказал, едва взглянув на сына.
Прикурил, затянулся и резко выдохнул дым.
– Сто лет не курил.
Затем сломал сигарету о край пепельницы, вмял ее в горстку пепла.
– Ты прав, – признался Кущенко-старший, – у меня в отношении Маши планы. Девушка красива, умна, может за себя постоять. Она не такая, как все, ты правильно заметил…
– Я вообще-то молчу, – напомнил Артем.
– Мне скоро пятьдесят. Жизнь проходит. Я одинок, как ты знаешь.
– Знаю, – кивнул Артем. И, чуть усмехнувшись, показал глазами на дверь спальни.
– Одинок, – твердо повторил Алексей Филиппович. – И до конца дней остался бы одиноким. Но тут судьба преподнесла мне подарок. Я встретил девушку, о которой даже мечтать не мог. Встретил и полюбил…
– Так сразу? – холодно удивился Кущенко-младший.
– Представь себе. Именно так, как и бывает у человека один раз в жизни. И я не хочу, чтобы мой единственный шанс…
– Отец, – перебил Артем, – я к тебе, может быть, слишком часто обращаюсь по пустякам, но сегодня даю слово, что никогда ни о чем просить больше не буду. Только напоследок выполни одну мою просьбу.
– Не зарекайся, – усмехнулся Кущенко-старший. – Как говорят американцы, никогда не говори «никогда». Придешь и попросишь, а я рад буду тебе помочь.
– Нет! – почти выкрикнул Артем, вставая с кресла и выходя на середину гостиной. – Не приду, если сейчас дашь мне слово.
Лишь тогда Алексей Филиппович начал догадываться, о чем его хочет попросить Артем.
А сын махнул рукой, показывая на дверь спальни:
– Вон там твои шансы. Хорошие телки. Надо – еще пригоню. Получше этих. Ты не будешь одиноким никогда. Только… только…
– Оставить тебе Мотылька? – усмехнулся Алексей Филиппович.
– Ты правильно понял. Не будем же мы ссориться из-за какой-то бабы, а?
– Мы поссоримся из-за того, что ты ее так назвал. Во-первых, она не баба. Во-вторых, ты еще не заслужил такую. В-третьих, Маша станет мне женой, потому что у меня никогда не было жены, а была лишь алкоголичка и наркоманка, которая подарила мне тебя, постоянно влипающего в разное дерьмо, из которого я – слышишь, именно я! – тебя вытаскиваю.
– Хватит! – закричал Артем. – Я теперь другим стал. И теперь сам буду решать свои дела. Только забудь про Машу!
Алексей Филиппович тоже поднялся и направился к спальне, обронив на ходу, не глядя на сына:
– Сам он будет решать… Посмотрим, как у него получится…
Кущенко взялся за ручку двери и обернулся.
– Что ж, решай, если знаешь, как это делается. А Мотылек все равно моей будет. Я скорее тебя забуду, чем ее.
Алексей Филиппович открыл дверь, посмотрел на лежащих в постели девиц. И вдруг крикнул:
– А ну, выметайтесь! Надоели вы мне все! Пошевеливайтесь, пока транспорт ждет!
Девчонки вскочили.
Алексей Филиппович не стал смотреть, как они одеваются, вернулся в пустую гостиную, взял со стола пачку сигарет и зажигалку. Пошел к бассейну, сел на бортик, опустив ноги в воду. Закурил, посмотрел за окно и задохнулся от красоты приблизившегося к стеклу светлеющего неба.
Маша вышла из чужого подъезда, пересекла пахнущий скошенной травой двор и оказалась на пустынной улице. Город спал, фонари мерцали бледным фиолетовым светом. Она шла, не зная, где ее настоящий кров и что ждет ее с рассветом. Шла, вспоминая Сергея и Славика, смахивая слезы. Ей захотелось вдруг крепко зажмуриться, а потом открыть глаза и увидеть, что они идут рядом и держат ее за руки. Надо только крепко зажмуриться и очень этого пожелать… Тогда желание сбудется. Сбудется в одно мгновенье: она откроет глаза, и вокруг расцветет яркий день. Будет смеяться Славик, а Сергей прижмет ее к себе, прижмет так крепко, что не надо будет ничего говорить, а только плакать… нет, улыбаться от любви и счастья….
Заскрипели тормоза. Машу объехала машина и остановилась. Водитель высунулся и крикнул что-то.
– Простите, – потрясла головой Маша, у которой все расплывалось перед глазами от слез, – вы что-то сказали?
– Да ладно, – махнул рукой водитель, видя ее состояние. – Давайте я вас домой отвезу? Скажите, куда вам надо.
Если бы знать…
Бармин проснулся и почти сразу услышал легкие шаги поднимающегося по лестнице человека. Поднималась женщина. И, вероятно, она никуда не спешила. Шаги замерли на лестничной площадке. А через минуту в дверь позвонили.
Андрей поднялся, натянул спортивные брюки и открыл дверь.
На пороге стояла Маша.
– Прости, но я не знаю, куда мне идти. Мне сегодня очень плохо.
Бармин пропустил ее в квартиру. Маша вошла в комнату, огляделась в поисках места, куда можно присесть, и опустилась на краешек разложенного дивана.
– Чаю поставить? – спросил Андрей.
Маша кивнула. Бармин прихватил рубашку и надел ее в коридоре, чтобы неожиданная гостья не видела его изуродованную руку. Поставил на плиту чайник и стал ждать, когда закипит вода. Он не знал, почему Маша пришла, и боялся войти в комнату. В квартире было тихо. Потом засвистел чайник.