Мотылёк над жемчужным пламенем

Прай Кэрри

Несколько секунд ничего не происходит.

– Правда?

– Ну конечно, милый. Я умру, если ты мне не поможешь.

В подушки пальцев вонзаются щепки старой двери. Шея горит. Отказываюсь от собственных убеждений и открываю дверь.

Это не сон. Не кошмар. Мама здесь. Ей плохо. Как я мог решить, что ее не стало? Вот она, передо мной, смотрит любящим взглядом и просит помощи.

– Мама!

Подбегаю к ней и беру за ледяную руку, а кажется, что схватился за камень.

– Витя, Витя, – бормочет она. Вздыхает, словно почувствовала невероятное

облегчение. – Спаси меня.

Я пытаюсь вытащить ее из холодной воды, но она упирается.

– Что я должен сделать? Я не понимаю, как тебе помочь?

– Нагрей воды, нагрей воды, – хрипит она.

– Зачем? – я тяну ее за мокрый свитер, но только слышу треск ниток. – Просто дай мне достать тебя оттуда.

– Нет. Нагрей воды, Витя.

– Да ты с ума сошла! Ты погибнешь!

– Нагрей мне воды! – орет она. Теперь ее голос намного бодрее. Мама смотрит на меня требовательным взглядом. Злым взглядом. До меня вдруг доходит – это не мама. Жуткое существо овладело ее телом. Снова.

– Нагрей воду, Витя! Почему ты просто стоишь и ничего не делаешь?! – существо начинает брыкаться. Вода в ванне раскачивается, холодные брызги летят в разные стороны и на пол. – Ну давай же! Поторопись!

Мои губы изгибаются в ненормальной улыбке.

– Нет, нет, – потерянно повторяю я, тряся головой. – Ты моя мать. Не моя.

– Заткнись и сделай то, о чем я тебя прошу, ублюдок!

– Моя мать мертва, – отчасти говорю сам себе. – Ты – не она.

– Быстрее! Быстрее!

Не раздумывая ни секунды запрыгиваю на существо, хватаюсь руками за его шею и давлю на горло. Сильнее. Еще сильнее. Сначала существо краснеет и смотрит на меня испуганным взглядом. Хрипит, так как лишено дара речи. Потом оно чернеет в лице, а я все сильнее сжимаю пальцы. Оно понимает, что я настроен решительно и тогда начинает царапать мои запястья, бьет по предплечьям, но в итоге изнемогает и сдается. Глаза монстра светлеют и наполняются новой порцией слез.

Монстр похож на маму. Не отличить. Не в силах больше смотреть на оболочку родного человеку, я закрываю глаза, но продолжаю производить удушение. Где-то внутри я даже немного удовлетворен процессом. Проходит минута и сопротивления прекращаются. Шея монстра расслабляется, становится мягкой. Слабый пульс выбивает последние удары. Но когда я решаюсь взглянуть на проделанную работу, то вовсе валюсь с ног.

Я на кухне. Утренний свет касается пола, а в моих руках засыпает отец.

– Папа! Черт!

Я бью его по щекам, еще и еще, и он на время приходит в себя, но в итоге снова теряет сознание. Его слабое тело падает на пыльный ковер. Старик дышит, а значит, будет жить. На его морщинистой шее кровоподтеки от моих пальцев. Из носа катится тонкая кровавая струя. Это не сон. Сейчас, это точно не сон.

Хватаюсь за голову, утыкаюсь носом в колени и учащенно дышу.

Это не сон. Не сон. А я едва не убил своего отца.

* * *

В школу я решил наведаться

только потому, что мне нужна была разрядка. Я не мог находится дома и хотел избавится от вредных мыслей. Со мной происходила какая-то чертовщина, очевидно небеспочвенно, и причина всей этой вакханалии определилась мгновенно.

Витя: Гера, твою мать, что ты мне подсунул?

Отправляю смс с кнопочного телефона, захожу в школу, проплываю мимо охранника, который не возлюбил меня с самого первого дня, и останавливаюсь возле огромного зеркала, что висит на стенах холла. Смотрю.

Вид у меня ужасный, выгляжу болезненнее, чем обычно: темные круги под глазами, синеватый оттенок лица, впалые скулы. Наглядный пример человека, чья жизнь начала обратный отчет. Как только народ от меня не шарахается?

Телефон вибрирует. Вглядываюсь в экран.

Гера: что не так, Витя? Все как обычно.

В: обычно? Да я чуть отца не грохнул!

Г: не гони на товар. И не путай собственные желания с метаморфозами.

Сука.

В: я понял тебя.

Г: ладно, не злись, тигренок. Приходи ко мне. Обсудим. Если правду говоришь, поменяемся. Я всегда за качество.

В: договорились.

В расписании сказано, что через несколько минут начнется урок литературы, поэтому я бегу на нужный мне этаж, но когда приближаюсь к двери, то замечаю весьма интересную картину. Тарасова сидит на полу, подложив под себя рюкзак и куртку. Ее ноги скрещены, а лицо уткнуто в хренов блокнот, с которым она все не может расстаться.

Подойдя к ней, я еще несколько секунд остаюсь не во внимании, что крайне непозволительно, отчего легким ударом ноги выбиваю гиптонитическую тетрадку из ее рук. Она провожает взглядом предмет и только потом поднимает голову.

– Охренел?

– С детства.

– Не повезло же твоей ма…

Варя запинается, осознав, что еще немного и сморозила бы непростительную глупость, но я не обижаюсь. Дуракам свойственно нести ересь. К моему большому удивлению, она считала иначе. Девчонка заметно засуетилась и буквально не знала куда себя деть: то поправляла волосы, то прятала бегающие глаза.

– Да что с тобой? Ты не выспалась… Зая? – язвительно усмехаюсь. Я нарочно делаю акцент на последнем, ибо мы заключили сделку. Именно сделку, не отношения – так мне проще воспринимать происходящее.

– Очень смешно, – кривится Варя, поднимает свою книжульку и проходит мимо.

Я не даю ей вильнуть хвостом – хватаю за рюкзак и ставлю обратно.

– Ты хочешь зайти в класс без меня? Этого ты хочешь? Может, ты меня стесняешься? Не хочешь появляться со мной на людях?