Мотылёк
Шрифт:
– Что ж, я так понимаю, он больше не занимается садом, – говорит Виви.
Она имеет в виду непролазные заросли – настоящие джунгли, в которые превратились когда-то ухоженные террасы и луг.
– Не занимается. Он ставит павильоны в саду и проводит там вечеринки. Он заработал на этом кучу денег.
– Он купил наши оранжереи?
– Еще много лет назад – вместе с конюшней и участком земли рядом с нижней рощей. Он хранит там тенты.
Глаза Вивьен закрыты, но под веками бегают глазные яблоки – она внимательно меня слушает.
– Несколько лет назад он предложил мне продать ему дом, а самой переселиться в конюшню.
Виви резко открывает глаза, и в них мелькает что-то вроде старой искорки:
– Поменяться с садовником?! Куда катится мир? – Она громко смеется. – Наверное, в этом случае тебе
Я рассказываю ей, что дочь Шарлотты Дэвис Эйлин теперь живет в Уиллоу-коттедж. От Майкла я знаю, что она вернулась несколько лет назад, после того как умерла ее мать.
– Впрочем, сама я ее не видела, – добавляю я. – Ты помнишь Дэвисов?
– Ну конечно! – отвечает она, подперев подбородок ладонью. – Миссис Дэвис и ее обожаемые лошадки… Как же их звали?
– Элис и Ребекка.
– Элис и Ребекка, – со вздохом повторяет Виви. – Точно. Джинни, твой чай уже остыл.
– Да ладно, – с грустным видом отвечаю я.
По правде говоря, я ни за что не стала бы его пить: в нем слишком много молока, и к тому же он расплескался на блюдце. Мой чай должен обладать точными пропорциями крепости и цвета, и при его приготовлении нужно обязательно следовать особой методике.
7
Завтрак
Вивьен выходит из моей спальни, и я начинаю ежедневную процедуру подъема и одевания. После этого я несу чашку с блюдцем в ванную и выливаю чай в умывальник. Мне удается влить его прямо в отверстие, не накапав на белый фарфор, и я очень довольна тем, что мне не придется мыть умывальник.
Когда я наконец добираюсь до кухни, Вивьен там нет, но завтрак уже ждет меня. К сахарнице прислонена парочка холодных гренок. Также на столе есть масло и джем, а рядом стоит подставка с яйцом. Вот, оказывается, что Вивьен ест на завтрак! Я иду к буфету за кукурузными хлопьями и миской, но, сев за стол, чувствую, что ни капельки не проголодалась.
Саймон тихо спит на подушке перед шкафом. Глядя на него, я задаюсь вопросом, где Виви. Я знаю, что она в стенах дома, – если бы она вышла, я бы услышала, как открывается дверь. Она уже позавтракала и теперь находится в одной из комнат. Даже птицы снаружи на миг умолкают, чтобы дать мне возможность прислушаться. Все тихо.
Площадь дома весте с подвальными помещениями и чердаком превышает тридцать тысяч квадратных футов. [1] Мои родители первыми стали урезать жилое пространство, закрывая комнаты, которые они не использовали. Когда мы были еще детьми, родители заперли почти все северное крыло, а когда умерла Вира, за ненадобностью были закрыты и другие северные комнаты. Оставшись одна, я заперла все, кроме помещений, которыми я пользуюсь, – это кухня, библиотека, кабинет, моя спальня и ванная, а также холл и коридор, которые все это соединяют. После того как сорок семь лет назад двери закрылись, я ни разу не открывала их, чтобы не видеть упадок, наверняка там воцарившийся. Даже когда Бобби забирал оттуда мебель и прочий хлам, я в них не заходила. Мне не хотелось жить прошлым – пусть лучше оно лежит, нетронутое, посреди пыли за запертыми дверями. Мой девиз – жить сегодняшним днем. Открывать двери в прошлое всегда опасно. Договор с Бобби гласил, что он очистит все неиспользуемые комнаты, а то, что не сможет продать, просто выбросит, избавив меня от необходимости делать это самой.
1
Более трех тысяч квадратных метров. (Здесь и далее примеч. пер.)
Каждый раз, когда грузовик Бобби отъезжал от дома, я ощущала, как груз истории становится все легче и уходит все дальше. Я следила за автомобилем, пока он не скрывался из виду, увозя с собой не только наше детство и мою жизнь, но и целую эпоху Балбарроу в полтора столетия длиной. Чувство очищения было невероятно приятным. Мне сложно облечь это все в слова, объяснить вам мои эмоции – знаю лишь, что когда комнаты совершенно пусты, я чувствую себя намного лучше, и даже не заходя в них, я могу не переживать из-за происходящего там, из-за пыли, грязи и постепенного разрушения. Пожалуй, одна из причин заключается в том, что
Я встаю из-за стола и иду к двери холла. Мне очень, чуть ли не до дрожи в коленках, хочется выяснить, куда она пошла и что делает. Возможно, я смогу определить это, стоя в холле и прислушиваясь? Балбарроу всегда жил под властью отзвуков – особенно после того, как оказался лишен всей мебели. Звук очень легко разносится по дому – шум непогоды с одной стороны, скрип двери с другой, – так что, быть может, мне удастся услышать Вивьен? Мне нужно взбодриться. Я возвращаюсь на кухню и наливаю в стакан молока, хотя обычно молоко не пью. После этого я со стаканом в руке выхожу в холл. Я знаю, что поступаю некрасиво и все это не моего ума дело, что мне следует перестать быть одержимой тем, где находится Вивьен, но вы должны понимать: присутствие другого человека в доме является для меня настолько новым, настолько необычным ощущением, что я просто не в состоянии сдержаться. Кроме того, кому я делаю плохо?
Я стою в тени кухонной двери и всматриваюсь в холл. Высоко надо мной улыбается со стены голова хряка Джейка. Напротив расположен вход в библиотеку, справа от меня – дверь, ведущая в подвал, а еще дальше начинается широкая дубовая лестница. На первой лестничной площадке находится дверь кабинета – небольшой комнатки, расположенной за кухней.
Я иду вперед, стараясь двигаться настолько ровно, насколько мне позволяют слабые ноги, миную входную дверь слева и останавливаюсь в широком проеме двери библиотеки. Почувствовав, как устали мои пальцы, я перекладываю стакан в другую руку – должно быть, я сжимала его слишком сильно. Если из библиотеки, из кабинета или на лестнице покажется Вивьен, я поднесу стакан к губам и сделаю вид, что пью. Я прислоняюсь ухом к двери библиотеки, но там тишина. Тогда я, пятясь словно рак, начинаю перемещаться вдоль стены холла. Время от времени я останавливаюсь, чтобы приблизить стакан ко рту, и прислушиваюсь, но в доме по-прежнему тихо. Миновав лестницу у противоположной стены, я останавливаюсь у двери зала и вновь прислушиваюсь. Ничего. Дальше расположена еще одна дверь, ведущая в другую часть дома, – к оранжерее, веранде, кладовой, в которой хранилось все для сада и оранжереи, и выходу на задний двор. Туда я тоже никогда не заглядываю. Возможно, она там? Что ей могло там понадобиться?
И тут меня внезапно озаряет мысль, что Вивьен что-то ищет. Странно, правда? Вчера она обшарила весь первый этаж. Сначала мне казалось, что она просто осматривается и обживается, но теперь я начинаю понимать, что дело здесь в чем-то еще. Вивьен вернулась домой, движимая каким-то тайным мотивом, и при этом не хочет рассказать мне о нем.
В эту секунду я слышу ее. Где-то далеко наверху раздаются звуки шагов, потом Вивьен кашляет. С этого места мне видны колодец лестницы и сводчатый потолок над ней, а рядом – большое окно из мозаичного стекла, которое оживает лишь в предзакатном солнце. Осторожно поднимаясь по лестнице, я вновь слышу ее шаги, а к тому времени, когда я добираюсь до площадки между этажами, я уже знаю, что она на чердаке. На чердак можно попасть двумя путями. Первый, более очевидный – воспользоваться спиральной лестницей, расположенной за дверью на лестничной площадке второго этажа. Но я уверена, что Вивьен, в надежде, что я ее не услышу, выбрала другой путь: поднялась по черной лестнице, которая начинается в кладовой за кухней.
На самом деле чердак дома является третьим этажом, но на втором расположено столько жилых комнат, что верхний этаж всегда называли чердаком, целиком отдав его мотылькам. Три больших «музейных» зала вмещают знаменитые коллекции, собранные моими бесстрашными предками во всех уголках земного шара и расставленные в полированных смотровых шкафах. Еще там есть помещения для личинок, клетки для зимовки, кюветы для окукливания, огороженные сетками комнаты для вылупливания бабочек, сухие и влажные теплицы, хранилища, богатая специализированная библиотека, лаборатория и небольшая мастерская, в которой отец делал из разнообразных ящиков, банок и коробок домики для выведения мотыльков. Я не впускала Бобби на чердак, поэтому все там осталось нетронутым.