Мой ангел злой, моя любовь…
Шрифт:
— Pas possible?! [211] — раздался резкий ответ с коротким грубым хохотком. Андрей сдернул с глаз эшарп, чтобы взглянуть на нее, удивленный ее возгласом. Под его руками отчего-то была парковая обманка [212] — искусно разрисованная женщина в летнем платье и шляпке, украшенной цветами, с широким бантом под подбородком. Он хотел уж сказать Анне многое, что думает об этом глупом розыгрыше, но ее не было рядом. И в пределах его взгляда тоже не было. Как и остальных. Он был в парке совершенно один…
211
Неужто?!
212
Фигура для украшения парков в виде прогуливающихся людей. Делалась из картона или тонких досок, искусно раскрашивалась для дополнительного сходства
— Pas possible?! — снова прозвучало едко, чуть ли не в самом ухе, и Андрей проснулся резко, будто кто-то вырвал его из этого ночного морока этим громким возгласом. Но в комнате было тихо, только где-то вдалеке слышался лай собак, спущенных на ночь по периметру усадьбы, и раздавался храп Прошки, спавшего на топчане в соседней гардеробной.
Как Андрей ни вертелся на сбитых от беспокойного сна простынях, как ни пытался снова закрыть глаза и заснуть, ночной покой к нему так и не вернулся. Быть может, это было из-за духоты, стоявшей в последние ночи, или из-за неясного беспокойства, что вдруг вспыхнуло в душе отголоском этого странного сна. Спустя время ему пришлось оставить бесплодные попытки, подняться с постели, отдаваясь на милость своей нежданной гостьи — бессонницы. Андрей не стал будить Прошку, а сам плотно набил табаком трубку и медленно раскурил, наслаждаясь ароматом отменного товара английской лавки на Кузнецком мосту, встал у распахнутого в сад окна, с удовольствием подставляя обнаженные плечи ночной прохладе.
Андрей и сам бы не сумел объяснить себе причины того странного беспокойства, что ныне сдавило слегка сердце, тревожило голову. Причин для того ведь не было никаких. Визит к Михаилу Львовичу окончился именно так, как и предполагал Андрей: тот встретил его любезно, молча выслушал его краткую тираду, только кивнул в ответ коротко, прося подождать, пока переговорит с дочерью.
— Простите меня, Андрей Павлович, — сказал Шепелев. — Станете отцом — поймете меня. Прежде чем дать вам ответ, мне надобно переговорить с Анной Михайловной.
Андрея провели в соседнюю библиотеку, плотно затворив двери в кабинет, куда, как он подозревал, тут же кликнули Анну. Он не стал прислушиваться к тому, что творилось ныне в кабинете, хотя и мог, подойдя к открытому окну. Подошел к полкам, взял одну из книг в синем бархатном переплете и только тут вдруг заметил, как дрожат пальцы, перелистывая страницы. Значит, не так хладнокровен, как пытаюсь казаться, усмехнулся Андрей.
Потом распахнул двери в кабинет лакей, склоняя вежливо голову, и Андрей повернулся, взглянул через проем внутрь комнаты, где, не скрывая своей радости, стояла Анна, ухватившись за спинку одного из кресел. Только ее сияющие глаза и видел он, когда шел в кабинет, с трудом заставил себя отвести взгляд от ее лица и посмотреть на улыбающегося Михаила Львовича.
— Я с большим удовольствием имею честь дать вам свое отеческое благословение на союз с моей дочерью, Андрей Павлович, — Шепелев взял руку Анны и вложил ее пальчики в широкую ладонь Оленина, снова широко улыбнулся, когда Андрей тут же поднес их к своим губам. Анна же смущалась, отводила глаза и от радостного отца, и от теперь уже жениха, что смотрел на нее так пристально. Покраснела, когда отец громко крикнул принести в кабинет бутылку шампанского и бокалы, сетуя, что Петр Михайлович
А затем вдруг Анна нахмурилась, когда Андрей, отвечая на вопрос Шепелева о предполагаемой дате венчания, заявил категорично:
— На Рождество, полагаю, не позже.
— O, non! — запальчиво возразила она. Две тонкие полоски недовольства пролегли на ее лобике между изгибами тонких бровей. — Нет, папенька, только не Рождество! Не зима!
Михаил Львович взглянул растерянно на Андрея, умоляя своим взором уступить невесте, тому пришлось перенести дату.
— Тогда на Красную Горку, согласно обычаям.
— О нет, — покачала снова головой Анна, а потом резко поднялась с кресла по соседству с Андреем, подошла к отцу и положила ладони тому на плечи. — Я желала бы летнее венчание, когда сама природа в праздничном уборе, когда нет слякоти и бездорожья. На день моего рождения, pas vrai, papa [213] )?
— О том просить надо не меня, душа моя, — уклончиво ответил Михаил Львович, взглядом прося снова Андрея согласиться с его дочерью. — Андрея Павловича проси о том.
213
верно, папа (фр
— Andre? — Анна резко распрямила спину, встала за спинкой кресла отца, словно проглотив кочергу. Он видел, как отчаянно она желает, чтобы он и в этот раз уступил ей. И он уступил: желает летнее венчание — пусть будет лето. Михаил Львович, словно почувствовав его недовольство, быстро заговорил о приготовлениях к свадьбе, о подготовке бумаг, о назначении встречи с поверенными. И о вечере, что надо бы дать в честь помолвки.
— Быть может, не soir'ee en l'honneur de accordailles [214] , а скромный ужин нынче вечером? — предложил Андрей. — Тогда и огласить могли бы после завтрашней службы.
214
вечер в честь помолвки (фр.)
— Нет! — снова запальчиво возразила Анна. — Так не надо! Не надо! Мы не можем огласить о помолвке завтра, никак не можем. Еще не получено разрешение из полка Андрея Павловича. Покамест следует переждать. Как получим разрешение, так отец Иоанн и огласит о венчании с амвона.
Андрей прикрыл на миг глаза, чтобы скрыть от отца и дочери Шепелевых свою злость. Ему это слишком напоминало те дни, когда его помолвка Надин состоялась только на словах.
И Надин, и ее родители приняли тогда его предложение с радостью, ведь на их глазах открыто разворачивалась история любви Андрея и их дочери — взгляды украдкой, неловкие касания друг друга словно невзначай, прогулки и катания в лодке на местном озере. Ни для кого не было секретом, что когда влюбленным минет подходящий для брака возраст, об их предстоящем союзе объявят с амвона местного храма.
Но неожиданно захворала мать Надин, и оглашение отложили до дня ее выздоровления. А после пришло письмо от Марьи Афанасьевны, в котором та сообщала, что добилась зачисления Андрея в Кавалергардский полк. Пусть солдатом, как положено, но дворяне быстро получали звания в гвардии. «И думать медлить нельзя», убеждала она Андрея, и его родителей. Да и никто особо не был против этого зачисления — для Андрея, младшего сына московского дворянина, за счастье было такое начало службы. Даже Борис не сумел попасть в гвардию, служил в армейском полку в Петербурге.