Мой бесполезный жених оказался притворщиком
Шрифт:
— Я не против поменяться, — предложил обладатель по-настоящему тяжелой жизни Лукьян Хилков. — Могу ловить Дафну.
— Если делать, как Иларион предлагает, то ты ловишь Евжену, — напомнил Платон. — И вообще, вас что, теперь двое? Отстаньте от Дафнюшки! Дуэль!
— Только этого не хватало, — пробормотала я, на всякий случай отодвигаясь подальше от эпицентра ссоры.
— Нет-нет, я считаю, ловить Евжену должен Иларион, — покачал головой Лукьян, полностью проигнорировав плохо завуалированную угрозу Платона. — Рейн, будь другом, отдави ему что-нибудь. Хочешь, накину на тебя
— Это не так работает! — вмешался наблюдатель. — Вы не можете договариваться между собой, кто кого ловит! Это не доверие!
Мне в целом казалось странным то, что станция предполагала деление на пары, ведь изначально в команде должно было быть нечетное количество человек, и когда мы только высыпали перед наблюдателем, он визуально пересчитал нас и, получив не больше не меньше, а шесть, ненадолго подвис.
Потом отпихнул стопку из плотных писем ногой в сторону и озвучил нам условия испытания.
Его трясущийся взгляд при этом ни на секунду не отрывался от Илариона, и в целом он выглядел таким бледным, что вот-вот должен был рухнуть в обморок.
Судя по всему испытание он нам придумал сам, да еще и дурацкое, решив, что где-то по пути мы уже убили и закопали одного своего сокомандника. Или съели. Но что уж теперь? Ничего же не скажешь, все-таки — команда цесаревича.
— Позвольте, — возразил Платон, выставляя вперед ладонь. — Разве это не демонстрирует то, насколько хорошо мы знакомы с сильными и слабыми сторонами друг друга? Что еще, кроме доверия, помогло бы нам достичь такого уровня понимания?
— Хороший аргумент, молодой человек. Полагаю, можно поставить вашей команде все пять баллов! Великолепно! Скорее — проследуйте к следующей станции!
На следующей станции нам предстояло вывести на листе бумаги слово «истина», управляя кистью с помощью левитации. Я подозревала, что весь смысл был в том, чтобы команда договорилась и уступила управление кистью кому-то одному, но, разумеется, это был не наш случай.
Кисть мотало из стороны в сторону.
Несколько раз наблюдателю приходилось присаживаться на корточки, уклоняясь.
Еще один — кисть прицельно ударила Илариона в лоб, и тут не нужно было быть особым гением, чтобы догадаться, кто вложил в заклинание чуть больше силы, чем было необходимо.
— Хе-хе, — Платон был собой невероятно доволен.
По итогу слово получилось кривое, косое и — непечатное.
На испытании с лабиринтом из нитей мы не облажались только благодаря Евжене и ее способности считывать эмоции. На ее месте я с закрытыми глазами вмазалась бы в первое же плетение под наш нестройный визгливый шквал воплей «Левее, нет, правее, то есть назад, да куда ты, это вообще не там!». А вот Евжена неплохо ориентировалась по то нарастающей, то спадающей истерике Илариона.
Следующее испытание заключалось в том, чтобы сбить подвешенный на высоте щит, прикрепленный к деревьям веревками. Веревок было семь, и каждому участнику команды нужно было один раз метнуть нож, чтобы разрезать одну из них.
Надежда бросила его куда-то за спину.
Евжена сильно забрала влево.
У Платона и Илариона броски вышли чистыми
А Лукьян на моей памяти вообще за нож не брался.
Я могла поклясться, что мой нож должен был угодить в замершего от весьма запоздавшего осознания своего положения под щитом наблюдателя.
Однако по итогу — все ножи каким-то образом попали в цель.
Более того — в цель попал даже тот нож, который предназначался для старательно забытого нами во дворе академии Гордея Змеева.
Лукьян только развел руками в ответ на неодобрительный взгляд наблюдателя.
— Вы не говорили, что использовать магию запрещено.
Платон определенно плохо влиял на него.
— Это подразумевалось.
— Кто-то использовал магию? — нахмурился Иларион.
— Ваш сокомандник несколько раз останавливал время, чтобы подкорректировать траектории ваших бросков. И это полностью противоречит правилам испытания, гласящим, что каждый должен выполнять свой бросок самостоятельно.
— Ты умеешь останавливать время? — вытаращилась на Лукьяна Надежда.
Остальные тоже очень сильно хотели вытаращиться, но предпочли промолчать и сохранить умное лицо.
Действительно, вот уж новости, Хилков и магия времени, вот так неожиданность, вот так сюрприз, просто умереть не встать, можно сказать — сенсация.
Никто не мог догадаться, ага.
Хотя — ведь правда же не мог.
На тестах Лукьян едва-едва преодолел порог, а на практических занятиях так и вовсе весь год плевал в потолок, заработав целую тонну презрительных насмешек.
Ну и зачем ты все это время скрывал такие выдающиеся способности? Чтобы мы тут все теперь попадали от шока?
Я начинала подозревать, что нашей команде стоило участвовать не в церемонии распределения, а в конкурсе юмористов. Таких клоунов надо было еще поискать. Буквально у каждого за пазухой был припрятан голубь.
И, поскольку мы говорили о Лукьяне Хилкове, о человеке, унаследовавшем способность уничтоженной семьи, некогда невероятно могущественной именно благодаря своей магии, о человеке, который пока что предпочитал отмалчиваться, но которому хватало одних только взглядов для того, чтобы некоторым особенно нервным господам захотелось потянуться к оружию — оставалось только надеяться, что все его фокусы и ограничивались одной лишь непродолжительной заморозкой времени.
— Все и выполняли самостоятельно, — принялся спорить с наблюдателем Платон. — Вы же сказали, что бросить каждый должен сам, а уж что там потом произошло, про это речи не было.
— Это не базар, чтобы вы торговались!
— Это испытания магических способностей. Какой вообще в них тогда смысл, если магией пользоваться нельзя?
— Если бы каждый из вас пользовался собственной при своем броске, тогда ладно, но-
— Да вы просто придираетесь!
— Погодите, — перебил их Иларион. Я подумала, что сейчас он приведет какой-нибудь аргумент в нашу пользу, но его волновали вовсе не баллы. — То есть за все это время, за весь этот год, — потрясенно пробормотал он, оборачиваясь к Лукьяну, — Змеев ни разу не попал по тебе, потому что ты у нас мастер время останавливать?! А ты хорош!