Мой бесполезный жених оказался притворщиком
Шрифт:
— Великолепно, — сказал Платон. — Я хочу увидеть его лицо, когда он узнает об этом.
— Нет, — моргнул Лукьян. — Он ни разу не попал, потому что он мазила.
Последним в списке испытаний значился боевой полигон, на котором каждому из нас предстояло поучаствовать в дуэльном турнире.
Вот только попасть на него нам так и не удалось.
Так уж вышло.
Глава 17
Все началось с того, что бредущий впереди Иларион остановился
Платон молчал, Евжена витала в собственных мыслях, Надежда кидала нечитаемые взгляды на Лукьяна, который, похоже, единственный из нас всех не чувствовал себя не в своей тарелке, он казался скорее расслабленным, чем взволнованным. Что, конечно, в некоторой степени могло быть колоссальных размеров притворством. И все же мне было бы куда спокойнее, если бы карта была у него.
Судя по тому, как всего пару минут назад Иларион пытался прочитать на ней что-то, развернув вверх тормашками, и ругался себе под нос, ожидаемо ничего не понимая, мои опасения не были совсем уж напрасными.
Иларион с самого начала не блистал догадливостью и надежностью.
А теперь он и вовсе пугал.
— Вы ничего не слышите? — спросил он, когда через несколько минут бессмысленного верчения и топтания на месте наконец обратил внимание на наши недоуменные взгляды.
В воцарившейся тишине где-то далеко ухали совы, но вряд ли это было таким уж большим делом в, ну вы понимаете, лесу.
— Что именно мы должны слышать? — полюбопытствовал Платон.
— Я слышу как у кого-то урчит в животе, — поделилась Евжена. — Возможно, у меня.
— Да нет же! Как будто, — Иларион неловко кашлянул и взмахнул свободной рукой, — как будто кто-то плачет.
Я посмотрела на Евжену.
— Чувствуешь что-нибудь?
Потому что, если кто-то плакал, он был в беде, напуган или ранен. И если Иларион услышал его, он был близко. А если он был близко, то и Евжена должна была уловить волны его эмоций. Отчаяние, страх, печаль. Хоть что-то.
Она отрицательно покачала головой.
Платон шагнул к Илариону, выхватывая из его рук карту.
— Так-так, ну-ка посмотрим, что это может быть.
Мы все стянулись к нему за спину.
— Кто бы не наступил мне на ногу, пожалуйста, прекратите, больно же, — пискнула Надежда.
— Вы реально не слышите? — недоумевал Иларион.
— Вот оно! — Евжена ткнула пальцем в какую-то волнистую черточку на карте.
Ей пришлось перекинуть руку через плечо Платона, и она сделал это так стремительно, что заехала ему по уху.
Зашипев, он принялся неловко потирать его.
— Ох, вау, — пробормотал он. — Кажется, кто-то ручку расписывал.
—
Определенно — мы с ней ходили на какую-то совершенно разную магическую картографию. Потому что наставница Белладонник совершенно точно говорила, что река обозначается…
— Это же должен быть пунктир! — воскликнула я. — Реки обозначаются пунктиром! Я целое эссе про это написала. И получила высший балл!
— Нет, — сказала Евжена. — Пунктир — это болото. Я как раз это написала в своем эссе. И тоже получила высший балл. Судя по всему, карга их просто не проверяла.
— И что с того, что рядом с нами река? — не понял Иларион.
— Кто-то мог свалиться в нее и подвернуть ногу, например, — предположил Платон. — А теперь реветь.
— Но Евжена ничего такого не чувствует, — возразила я. — К тому же-
— Вот снова! — всплеснул руками Иларион. — Снова этот плач. Это… — его голос снизошел до шепота. — Мне кажется, это ребенок.
— К тому же, — продолжила я, не обращая внимания на то, как все внутри перевернулось от мысли о том, что это все же могло быть правдой. Но опять же — откуда в академии дети? Самым младшим ученикам, то есть нам всяко не меньше шестнадцати. Кто-то из детей наставников? Но, опять же, что им делать в лесу? — Никто кроме Илариона ничего не слышит.
Мы все неловко переглянулись между собой.
Это определенно был нехороший знак, ведь со своим даром Иларион был наиболее подвержен влиянию вполне определенных сущностей. Потусторонних. А у нас сейчас не было ни умений, ни желания сражаться с кем-либо из них.
— Мы должны пойти и проверить! — решительно сказала Надежда, словно вместо мозгов в ее голове резко образовалось пустое пространство. — Давайте осмотрим окрестности!
— Я за, — кивнул Иларион.
— Можно, конечно, — фыркнул Платон, — но-
— Только этого не хватало, — простонала Евжена. Она перевела недовольный взгляд на Илариона. — Давай ты просто заткнешь уши, и мы пойдем дальше, а?
— Но ты сама предложила!
— Я предположила!
— Кто-то может быть в беде! — настаивала Надежда.
У меня голова разболелась от их воплей, но, прежде, чем я успела рявкнуть что-нибудь максимально оскорбительное, нетактичное и показывающее меня с самой отвратительной из имеющихся сторон, вмешался Лукьян.
— Это была бы со всех сторон замечательная идея, — сказал он, засунув руки в карманы, покачиваясь с пятки на носок и глядя куда-то в сторону вместо того, чтобы смотреть на кого угодно из нас, словно он заранее знал, какую реакцию вызовут его слова, и предпочитал ее не видеть. — Если бы не то, о чем все вы похоже забыли.