Мой беспощадный лорд
Шрифт:
– Как ты смеешь?.. – У викария перехватило дыхание, словно он получил удар в живот.
– О, Гортензия рассказала нам о вашей импотенции, – спокойно продолжила женщина. – Нам отлично известно, что вы не являетесь отцом этого ребенка.
Гортензия… Ее мать…
Услышав это откровение, Сесилия, вероятно, на какое-то время лишилась чувств, потому что внезапно вдруг обнаружила, что ее прижимала к пышной груди совершенно незнакомая женщина.
– Боже правый, детка, – проворковала она. – Сколько этот старый негодяй продержал тебя в подвале?
– Я… – Испуганная и
Девочка все осознала, когда встретила взгляд отца. Его глаза были черными, такими же, как волосы, как его душа.
Нет… это был не ее отец. Викарий был очень высокий, худой и угловатый, с длинным носом и выдающимся подбородком.
Когда Сесилия рассматривала в зеркале свои мягкие округлые черты, она никогда не находила ни малейшего сходства с отцом. И теперь девочка точно знала, почему.
Она не его дочь.
«Слава богу».
К глазам подступили слезы, и она нерешительно взглянула на свою спасительницу – самую красивую женщину, какую ей только доводилось видеть.
Темно-золотистое платье незнакомки мерцало в тусклом свете. Ее кожа и волосы были неправдоподобно светлыми, глаза – темными, а губы – такого же оттенка, как лилии на школьном дворе. Сущий ангел.
Женщина имела округлые формы, как и у Сесилии, и от нее, казалось, исходило удивительное сияние, словно вся она была наполнена светом.
– Сесилия, дорогая, меня зовут Женевьева Лево. Друзья называют меня Дженни. По-моему, нам ничего не мешает быть друзьями. Ты согласна?
По щеке девочки скатилась слеза. У нее еще никогда не было друзей.
Завороженная, Сесилия подняла руку: она хотела тронуть кончиком пальца щеку женщины, но тотчас же отдернула ее, сообразив, что руки у нее очень грязные. Она не хотела испачкать свою спасительницу – так же, как не позволила бы себе прикоснуться нечистыми пальцами к изображению Моны Лизы.
– Не оставляйте меня здесь. – Слова эти, казалось, резанули по горлу ржавым железом, но смолчать Сесилия не смогла.
– О, милая, ты больше не останешься ни на минуту в этом ужасном доме. Ты сможешь идти?
Сесилия молча кивнула. И тут же, покачнувшись, уткнулась лицом в грудь женщины.
– Пойдем, дорогая. – Женевьева твердой рукой обняла девочку и повела по ступенькам наверх. А молчаливый спутник женщины уверенно оттеснил викария в сторону.
– О боже! – громко воскликнула Женевьева. – Не обижайся, дорогая, но, как говорит моя бабушка в Луизиане, от тебя воняет так, что даже лесной хорек при встрече с тобой обратился бы в бегство.
Чувствуя ужасное головокружение, Сесилия шла рядом с женщиной, вернее, машинально переставляла ноги. Слова же доносились до нее словно издалека. Девочка не мылась почти три дня, и ей было ужасно стыдно.
Чтобы забыть об унижении, Сесилия стала вспоминать жизнь, которую оставляла за спиной. Маленький столик, за которым они молча ели скудную пищу… Причем отец упрекал ее за каждый съеденный кусок. Обшарпанная
– Мой священный долг – спасти девочку от грехов ее матери! – завизжал преподобный Тиг. Сесилия посмотрела на него, но не смогла различить в полумраке его черты: он стоял в тени, в дальнем углу комнаты. – Немногие мужчины согласились бы растить девчонку, прижитую ее матерью на стороне. Помни об этом, Сесилия, когда у тебя появится искушение совершить распутное и безнравственное деяние, как все эти падшие развратные женщины. Я хотел спасти твою душу. И я все еще могу ее спасти.
– Хватит болтать эту высокопарную чушь! – Дженни поморщилась и на всякий случай подтолкнула Сесилию себе за спину. А ее спутник бесцеремонно усадил викария за стол. – Хочешь верь, хочешь нет, но в моем доме больше и искреннее почитают Господа, чем в твоем. – Дженни повернулась к девочке, наклонилась к ней и подмигнула. – Сейчас ты, конечно, не похожа на фарфоровую куклу, малышка, но я не сомневаюсь, что ты станешь очень хорошенькой.
– Спасибо, мисс Лево. – Сесилия вспыхнула.
– Мисс Лево! Ты слышал, Векслер? – Дженни весело рассмеялась.
Ее спутник, однако же, не смеялся. И по-прежнему молча нависал над преподобным Тигом.
Украдкой смахнув непрошенную слезу, женщина снова наклонилась к Сесилии:
– Ты должна называть меня Дженни, слышишь? Мы же теперь друзья, не так ли?
Сесилия кивнула и покосилась на мужчину, который не был ее отцом. Ей предстояло запомнить его именно таким – размытым пятном красного лица. Увы, ее очки остались втоптанными в грязь на школьном дворе.
Ну и ладно. Сесилия и так знала, какое выражение на лице преподобного Тига.
– У тебя есть другое платье, девочка? Из этого ты выросла. Выросла… я бы сказала, как минимум год назад.
– Она не должна поддаваться греху тщеславия! – прошипел викарий. Его черты были искажены бессильной яростью и страхом, физиономия же из пунцовой превратилась в лиловую. – Она слабовольная и удивительно прожорливая девица. Вы только посмотрите. Я старался, как мог, но она все равно воровала еду среди ночи, и никакие наказания не могли отучить ее от этой пагубной привычки. И я вовсе не обязан покупать ей новую одежду, если девчонка так быстро вырастает из тщательно подобранных для нее старых платьев.
– Извини, дорогая, я на минуту тебя оставлю. – Дженни стремительно прошагала мимо Векслера и, размахнувшись, ударила Джосайю Тига по перекошенной от злости физиономии. Удар был очень сильным. Преподобный едва не свалился со стула.
Дико вскрикнув, викарий вскочил на ноги, но его тут же водворил обратно Векслер, по-прежнему невозмутимый.
Дженни же накинула на плечи девочки роскошный подбитый мехом плащ и повела к экипажу, стоявшему у входной двери.
Векслер остался в доме, и Сесилия, собравшись с духом, отдернула занавеску экипажа и с тревогой уставилась на дверь.