Мой Бийск, моя Сибирь. Роман – признание в любви. Книга 1
Шрифт:
Я слушала Иешуа и удивлялась – где он находит слова? Откуда у него такие знания? И в который раз соглашалась с его матерью, которая считала своё дитя Сыном Божьим.
Мои поиски жилья подошли к концу. После долгих скитаний нашлась небольшая квартира в старом деревянном доме, которая мне понравилась. Денег на эту покупку как раз хватало, даже оставался небольшой запас.
Моя последняя беседа с Иешуа странным образом совпала со временем этого события. Сын Божий ответил на мой последний вопрос:
– Как ты думаешь, Иешуа, Град Божий – это выдумка, а, может быть – это наше реальное будущее?
– Град
Иешуа, ходивший взад и вперёд по комнате, остановился. Казалось, огромная тяжесть навалилась на его плечи. Может быть, так и было – и он в этот момент держал в своём сердце переполненную Чашу Терпения, боясь расплескать её.
Тихий дождь, прикасаясь к стёклам, шептал что-то тайное. Порой большая капля срывалась откуда-то сверху и падала на металлический наличник окна. Звук, похожий на приглушённый голос колокола, отсчитывал вёрсты времени. Кто-то могущественный шагал там, снаружи, но вслед за ним, словно его неотлучная тень, следовали и мы.
– Скажи, Иешуа, когда это будет? – спросила я.
– Никто не ответит на твой вопрос. Никто не скажет, что будет через неделю или через год. Одно можно утверждать – что время это близко. И страшен Гнев Божий. Но с Именем Отца и Сына в сердце – бояться нечего! На Землю придёт Новая Эра, оставив нам маленькое зерно Жизни. Оно может прорасти в каждом, кто вместил в сердце Завет Божий.
– Скажи, Иешуа, как тебе удалось сделать это, ведь ты вместил Слово Бога в своё сердце? – спросила я.
– Всё очень просто. Я вставал утром, держа в руках эту книгу, и засыпал ночью, не отрывая от неё глаз.
Из Самары в Бийск, улица Ленинградская, 55, 2001 г.
27. Конверсия
Яркая женщина с раскосыми татарскими глазами поворачивалась плавно и странно, глядя то одним, то другим оком. Её причудливая причёска напоминала то розу, то гроздь винограда. Тонкие пальцы с длинными сиреневыми ногтями как бы жили отдельно, о чём-то рассказывая Посвящённым. Запредельная шаманская ритмическая музыка, не то танцующая, не то колдующая восточная женщина – так начался один из моих рабочих дней в период конверсии. Вставая в шесть часов каждое утро, я включала телевизор и пила кофе.
Вкус горячего кофе как бы сливался со странной завораживающей музыкой, экранными образами существ, похожих на инопланетян. Болтливых на западный манер ведущих, которые говорили по-русски с английскими интонациями, их шаблонные речевые блоки, бесконечные пустые игры, я воспринимала как конвейерный поток жвачек или семечек. Из этого серого потока сознание вычленяло только то, что имело индивидуальность,
Но вот уже и я сама спешу на работу в потоке людей, движущихся как единый организм, как гигантский червяк. Хвост этого монстра старается догнать голову, которая уже проникла за проходную, преодолела щёлкающие автоматы, выплёвывающие пропуска, и многоглаво растеклась по разным зданиям бывшего НИИ, а теперь ФНПЦ «Алтай».
Здесь живой червяк приобретал другую форму. Он заполнял клеточки – рабочие комнаты, цеха, где начинал кипеть как бульон на горячей плите. Каждая такая кипящая клеточка выдавала свою продукцию – кто чиновничьи и научные бумаги, кто какие-то изделия.
Я работала одна в лаборатории – здесь в стеклянном оборудовании изобреталась новая технология – создавалось красивое производство витамина «С», не хуже швейцарской фирмы «Гоффманн». Я уже собрала установку с платиновым катализатором, подогнала все узлы и сегодня должна была провести первый опыт – получить промежуточный продукт.
Работала сосредоточенно, ничего не слыша кроме звуков действующей установки, следя за движением кислорода по прозрачной трубке, за вращением стеклянных лопастей мешалки. Постепенно бесцветный раствор окрашивался сначала в жёлтый, потом в коричневый цвет и приобретал запах патоки или карамели. Процесс шёл медленно. Я и не заметила, что солнце уже нырнуло за крышу соседнего корпуса – значит, время скатилось к вечеру. Остановила поток кислорода, выключила нагрев и мешалку…
Прислушалась к внешним звукам – по коридору гулко раздавались шаги, последние «из могикан» торопились домой.
Села за стол и подробно описала свой эксперимент – это одно из железных правил научной работы. Отложив тетрадь, снова прислушалась. Теперь по коридору гуляли только звуки тишины – какие-то странные вздохи, шорохи, из открытого окна слышались голоса синиц.
Когда уходят люди по домам, молчат навылет модули строений – по ним гуляет Дух Изобретений, как изгнанный и проклятый имам.
Эти строки сами сложились из тишины и выткались в сознании как бы золотом по серебру. Мне было жаль НИИ, где проработала уже пятнадцать лет – почти всю сознательную жизнь. Западная волна варварского рынка ударила по этому научному учреждению, как и по всему живому в России, окатила его мутной грязью мелочной коммерции, источила, изъела его внутренности, как это делают паразиты, питающиеся чужими соками. Деньги, унесённые этой зловонной волной в лапы хищников, перестали быть эквивалентом труда. Неработающие деньги превратили в живой труп всю промышленность и науку.
Поэтому НИИ, где я работала, имел теперь жалкий вид – стал похож на нищего, собирающего подаяние. Опытные цеха, где раньше создавали уникальные технологии, были заброшены за ненадобностью и постепенно разрушались от холода, жары, дождей и ветров. Хозяйственные сотрудники унесли с развалин всё, что могло пригодиться в работе или на продажу.
Ухоженные когда-то тропинки в лесу, где стояли цеха, заросли дикой зеленью. Повсюду на территории топорщились свалки ржавеющего оборудования, торчали бочки, цистерны с неизвестным содержимым. Запустение и разруха смотрели отовсюду большими провалами в стенах зданий.