Мой босс - Оборотень
Шрифт:
— Да вот представила, как вы ко мне через форточку…заходите в гости, — не сдерживаюсь и все-таки прыскаю со смеху.
— Зачем через форточку? У меня ключи есть.
Ключи. Мои точно на месте: я их не теряла и сумку нигде не оставляла, разве что на работе, только как-то сомнительно, что босс рылся в моих вещах. Остается один вариант и он мне совершенно не нравится.
— Лорка, да?
— У тебя хорошая подруга, все поняла слету. А еще она прирожденная ищейка.
И актриса гениальная, ни разу не прокололась,
— Она просто звонила в нужный момент, а после подчищала следы, чтобы ты не догадалась. Ты не злись, — говорит Лука, когда я оставляю на его плече след от своих зубов. — Молодой самке самец нужен постоянно. Отпусти мы тебя одну ночью, что бы случилось, как думаешь?
Явно ничего хорошего, я понимаю. Но понять и принять — не одно и тоже.
— Твой первый оборот привел тебя к Лео. Вы были вместе неделю. И ты была девственницей. Идеальная связка.
Да, все правильно. Во времена столетней войны так уничтожили целые прайды. Псы похищали самок львиц. В основном девственниц. Привязка на крови самая сильная — это верно. Самки становились зависимыми от псов, что лишили их девственности, и ради дозы секса были готовы на все, даже предать собственных сородичей.
— А почему Лео? Я точно знаю, что в горах были и другие оборотни.
— Лео — один из близнецов. Да еще и лишенный второй ипостаси. Твоя львица несет жизнь. Ее сила привела тебя к тому, кто почти умер. Ты разбудила его.
— Это хорошо, — улыбаюсь в сильное плечо.
Тошнота оставила в покое мой многострадальный желудок, мир встал на место и дыхание выровнялось. А вместе с тем неожиданно накатила усталость. Возвращение в прошлое вымотало меня подчистую. Но одно я знаю точно: если я сумела разбудить Лео один раз, смогу снова.
Надо только хорошенько выспаться.
Глава 15.
Лука. Неделя шестая.
Ради заснула в один момент. Как будто и не она вовсе минуту назад выпытывала у меня подробности прошлого. Спит так крепко, уткнувшись носом в мое плечо, как детеныш, досыта накормленный материнским молоком. Она сама как тот детеныш, маленькая, несмышленая, но на удивление мудрая и неожиданно родная. И носит под сердцем моих детей.
— Не только твоих, — фырчит Лео.
Да, я тоже его слышу, но не чувствую. Поэтому испугался, когда вдруг не ощутил его три недели назад.
Вот он несся по лесу, играя в салочки со своей…нашей самкой. Вот нагнал ее, повалил в траву, лапой придавил к земле. Вспыхнул желанием, когда она прикрыла глаза и потерлась об нее, ероша короткую черную шерсть.
А вот он уже припадает к земле, прислушиваясь, пряча за собой самку и страх, тотчас скрутившийся в черную воронку ярости. И…исчез, острой болью распанахав меня в лохмотья.
Я не думал ни о чем, оборачиваясь. Позволяя реальности измениться, заостриться, расцвести темными красками
Я шел на запах, точно пес.
По следу Ради.
И опоздал. Снова.
Сломанные деревья. Разрытая земля. Влажная от дождя, пропитанная кровью. Острый запах пробивает реальность, заполняет ее до краев.
На изломанных деревьях — псы. Белая шерсть. Вывернутые лапы. Тела, испачканные багровой кровью, переломаны.
И запах. Невыносимый. Тягучий. Забивающий все.
Я переступил через труп. Другой пес, словно перекушенный надвое, сипел, отчего кровь пузырилась и рвала уцелевшие сосуды. Рваный вдох и его забрала эта ночь и луна, выкатившаяся из завесы туч.
А чуть дальше, в свете полной луны лежала белая кошка.
По ее телу плелся черный узор, а по лапам текла такая же кровь.
Она была красива и страшна.
Я сделал шаг. Хрустнули ветки под лапами.
Кошка дрогнула, подняла голову. На короткое мгновение я встретил черный взгляд. Удар сердца. Верхняя ее губа дернулась, обнажая клыки.
Зверь зарычал, а я позвал…
— Ра-ди…
Но она стряхнула мой зов, отвернулась и завыла…
Рядом тихо стонет Ради, ерзает, устраиваясь удобнее у меня под боком. Прижимается так тесно, словно хочет врасти в меня.
Отодвигаюсь на край, давая ей больше пространства, но Ради тянется следом, оплетает меня руками, ногами, округлившимся животом упирается в бок.
— Не уходи, — шепчет сквозь сон.
— Не уйду, — целую пропахшие больницей волосы. — Больше никогда не уйду.
— Я уйду, — брат говорит устало.
Ему больно.
Я знаю эту боль: бесконечную, как кольцо автострады. Невыносимую и почти смертельную. И нет ни единого шанса свернуть на главную дорогу, только колесить по кругу.
— Я могу просто остановиться, Лука. Это не сложно. Я уйду. Она останется. Вы останетесь.
Он рационален и не подвластен чувствам с того самого дня, как его признали бешеным.
Лео всегда был слишком эмоционален. Яркий, как палитра художника, многогранный.
В нем жизнь бурлила огненной лавой.
Самки выстраивались в очередь за один только его взгляд.
Женщины сходили с ума, едва получали его тело.
А он пил их сумасшествие, как самый сладкий нектар. Пользовался и рвался вперед. Жить на полную катушку.
А потом в его жизни случился Светлый и лунное затмение.
Люди считают, что луна для волков и псов. Вранье.
Луна — наше проклятие. Она свела с ума брата. Забрала у него краски, оставив лишь черную тушь. Кривыми мазками нарисовала его новую жизнь. Только в них оказалось слишком много алого.
— Ты же знаешь — так будет лучше.
Кому?
— Всем. Род избавится от бешеного льва, а ты получишь нормальную семью. Поведешь за собой новый прайд.
Выдумщик, надо же. А я думал, все умерло в ту ночь.