Мой босс - Оборотень
Шрифт:
Но я шла, ведомая запахом зверя. В животе тут же ожили и встрепенулись проклятые бабочки. Просто как у героинь любовных романов. Усмехнулась и напоролась на любопытную и…пугающую картину.
Внизу, в пелене дождя и отсветах наступающей грозы, стояли двое: зверь и человек.
Зверь был прекрасен. Длинное поджарое тело. Тугое, расписанное родовым узором по короткой черной шерсти. Ветер играл его гривой с серебряными нитями. Дождь ручейками стекал по покатым бокам, и зверь вздрагивал, словно в лихорадке.
Как
Сзади окатило волной горечи и…страха.
Хотелось обернуться, успокоить того, чье сердце грохотало громче раската грома, содрогнувшего небеса, но взгляд черного льва манил, будоражил.
И этот шрам, разрезавший широкую морду. Не удержалась, коснулась его.
И меня повело…
— Ты очень красивый, знаешь? — говорю тихо, все еще погруженная в воспоминания.
Лео в голове фыркает лишь. Качаю головой.
— Очень красивый, — говорю.
— Бесхвостый урод, — беззлобно, скорее с тихой тоской, огрызается Лео.
Да, хвоста у черного зверя действительно не было. Я помню. Как и все шрамы на поджаром теле, что изрезали застывшее в пограничье тело. Как и то, что я виновна в каждом из них.
— Не надо…себя винить, — Лука напряжен, следит за каждым моим движением.
И снова мысли читает, надо же.
— На нас напали, — говорю неожиданно хрипло. — Когда я…когда мне…
На нас действительно напали. Псы. Их было много. Целая стая. И это я…привела его в ловушку.
Лука смотрит внимательно и ладони мои в своих сжимает. Большим пальцем поглаживает запястье. И волны тепла растекаются под кожей. Это помогает взять себя в руки.
Делаю глубокий вдох. Выдыхаю.
— Мне стало плохо. Поэтому мы не смогли уйти. Это я. Я виновата, что Лео…
— Все, хватит! — рыкает Лука. — Самобичевание ни к чему хорошему не приведет. Ты ни в чем не виновата. Лео поступил так, как поступил бы я. Никто из нас не может тебя бросить. Мы оба привязаны к тебе намертво.
Выгибаю бровь в немом вопросе.
— Лука прав, — вздыхает Лео. — Теперь мы единое целое.
— Помнишь нашу встречу со старейшиной Илиамом? — перетягивает мое внимание Лука.
Киваю. Разве такое забудешь? До сих пор озноб по телу от вкрадчивого голоса старейшины, от его взгляда, выворачивающего наизнанку.
— Это был обряд. Старейшина Илиам связал нас узами брака, а твоя беременность запечатала обряд. Теперь нашу связь не разорвать. В нашем мире бумажки ничего стоят.
А я думала, меня уже ничем не удивить. Ошиблась.
— Лихо вы все провернули, — криво усмехаюсь, осторожно вынимая свои ладони из рук босса. — И даже меня не спросили.
Обидно. Так, что на языке горчит. Или это от запаха Луки? И глаза щиплет непрошеными слезами.
— Ты сама пришла… — бурчит обиженно Лео.
Только обида эта напускная. Странное чувство колет затылок. Как будто меня облапошили. Смотрю на братьев. Лео даже в своем странном обличье напряжен, как его старший брат.
Усаживаюсь поудобнее, уложив под поясницу подушку. Лука дергается, чтобы помочь, но я останавливаю его взглядом.
Ну не могли псы напасть просто так. Из того, что я знаю — львы и псы заключили перемирие несколько столетий назад после того, как почти истребили друг друга. Они разделили сферы влияния и успешно сосуществовали каждый на своей территории.
Что же изменилось? Зачем псам так рисковать, убивая наследника древнего рода? Это же вызов в чистом виде. Зачем? Ради чего?
— Ты сказал, что бумажки в вашем мире ничего не значат, — говорю осторожно, пытаясь ухватить убегающую мысль. — А что значит?
Лука хмурится. Его запах наполняется пряными нотками, а между бровей залегла глубокая морщинка. Он не хочет говорить, я чувствую. Но мне надоело жить как в полусне.
— Лука… — зову тихо и тянусь к нему всей собой, но боль простреливает поясницу. Охаю, тут же оказываясь в стальных объятиях босса.
— Ради, проклятье, — рычит он, укладывая меня обратно на подушки. — Лежи и не двигайся, иначе я за себя не ручаюсь.
Только не страшно совсем, скорее, наоборот. Возбуждение горячей волной окатывает с ног до самой макушки. И сердце срывается в галоп. Проклятое либидо.
— Это нормально, — эхом отзывается Лео. И от его низкого баритона колени слабеют и внизу живота скручивается тугой узел. — Во время беременности желание секса со своей парой возрастает. Ничего страшного в том, что ты…нас хочешь, нет. Не пугайся.
— Успокоил, — бурчу, носом потершись о заросшую щетиной щеку босса.
Он по-прежнему хмурится, но запах изменился. В нем проявились ноты кофе и полыни. Тоже возбужден. Пальцы вплетаю в волосы на затылке, притягивая Луку ближе. Губами скольжу по скуле, слизывая выступившие на коже капли крови. Прихватываю зубами мочку уха.
— Так что значит, Лука? — выдыхаю в самое ухо.
Его запах резко меняется, становится жгучим, острым.
— Ты такой сексуальный, когда злишься, — скольжу ладонями по напряженной спине. Мне отчаянно хочется почувствовать его без одежды. Напомнить своему телу, что это такое — быть с Лукой Накари. Но он отстраняется первым. Ерошит волосы.
— Если мы сейчас трахнемся, — от его резкого тона коробит, — Лео потеряет много сил.
Заглядывает в мои удивленные глаза. Я, конечно, горю от желания, но заниматься сексом с одним, когда второй ни жив, ни мертв — нет уж, увольте. Только слова Луки не выходят из головы.