Мой бывший бывший. Книга 2
Шрифт:
Ладно, еще обдумаю это подробнее, сейчас есть дела поважнее.
– У нас занятие по верховой езде, – напоминаю я, снова опуская глаза на Маруську, чтобы хоть чуть-чуть растопить этот ледяной комок в груди, – и нам пора уже идти. Если ты не передумала, конечно.
Мелкая тихонечко и не очень довольно сопит. Так пригрелась на коленях у Ветрова? Яр склоняется к её ушку, что-то шепчет ей. Мелкая радостно улыбается и спрыгивает с его колен. Только диву можно даваться, как легко она поддалась очарованию собственного папочки. Ведь она с такой осторожностью
– Папе ведь можно посмотреть, как я катаюсь? – деловито спрашивает моя егоза, явно примеряющаяся к роли дипломата.
– Ну, если он хочет… – обращая взгляд к Ветрову, я очень надеюсь, что у него такого желания не находится. Увы. Он явно не настроен оставлять меня в покое и берет Маруську за левую лапу, шагая к дверям.
Это наверняка будет самый длинный день в моей жизни…
На улице Маруська цапает за ладонь и меня. Её любимое – идти вот так, за руки со мной и Ветровым.
Как семья.
Ох, уж это «как», так настырно впивающееся мне острыми зубами между лопатками.
Все, наверное, могло бы быть. Если бы для Яра все было по-настоящему, а не так, как оно было.
Поиграть в семью, задурить мне голову, вышвырнуть как ненужную моську, просто так, когда наскучила…
Моя семья, в которую я так верила, сгорела, как бумажный городок, и так же легко рассыпалась пеплом по ветру. И ведь это не я бросила спичку…
На самом деле, необходимости в спешке не было. Тренер оказывается еще занят тем учеником, с которым нас поменяли местами, и еще пятнадцать минут мы честно стоим и ждем, когда придет наше время.
На Ветрова я не смотрю, да и он, слава богам, помалкивает. Это вообще немножко карикатурно – то, как мы оба болтаем с Маруськой, отвечаем на её вопросы, но друг с другом и парой фраз не обменялись.
Когда приходит её очередь, Маруська замирает у входа в вольер – небольшой, специальный, чтобы лошадь водили в поводу по кругу, – и оборачивается ко мне.
– Папе ведь можно будет со мной еще сегодня поиграть? – дипломатическая миссия моей любимой козы явно еще не окончена.
Коза, как есть коза. Это все папины пробивные гены? Ну, не так уж плохо, что они у неё есть.
– Я тебе обещала, Плюшка, – невозмутимо напоминаю я, – я его от тебя веником гонять не буду.
– И пылесосом тоже? – на голубом глазу хихикает Маруська.
– Увы, я не взяла его с собой, – я развожу руками, а потом улыбаюсь и говорю прямо, – папа пробудет сегодня с тобой столько, сколько захочет.
– И спать можно попозже лечь? – с какой сказочной скоростью растут наши запросы. Нам палец в рот не клади…
– О, нет, – тут я слабину давать не намерена, – раньше можно, позже – ни-ни. Иди уже, Плюш, тебя тренер ждет.
Впрочем, за мои деньги Руслан Геннадьевич явно согласен еще подождать.
Плюшка вздыхает по своему неудавшемуся маневру, но без особой печали – видимо, и сама понимала, что вряд ли прокатит, но попробовать-то стоило, – и все-таки заходит в вольер.
– Спасибо, – негромко произносит Ветров, находясь
Надо же, он знает это слово? И даже для меня его произносит! Какие удивительные события происходят в моей жизни.
– Это не ради тебя, – глухо отвечаю я и пытаюсь отодвинуться. Только и Ветров двигается за мной следом, будто моя тень.
– Я знаю, – Яр неторопливо качает подбородком, – но я правда тебе благодарен, Вик.
Иногда мне кажется, что его спокойствие меня доконает.
Рычащий и угрожающий Ветров, явившийся предлагать мне денег за мое увольнение из Рафарма, был мне понятен. Этот, затаившийся в тени змей, снова замысливший очередную мудреную интригу, не вызывает ничего, кроме острой паранойи.
Маруське в это время помогают первый раз облачиться в защитную экипировку. Подтягивают ремешок шлема под подбородком, подтягивает ремешки на плечах жилета. Я вроде и знаю, что первые занятия выстроены так, чтобы риск был сведен к минимуму, и все равно после случившегося с Ником у меня посасывает под ложечкой. Он ведь опытный всадник, а Маруська такая мелкая. А лошадь вот, напротив, – большая. Почему так?
– Жеребят не ставят под седло, это для них вредно, – замечает Ветров, отвечая на мой – к моему удивлению, озвученный – вопрос, – не волнуйся, это очень спокойная лошадь. Других для детей не выбирают.
– Ты это на глаз видишь? – язвительно интересуюсь я. Яд подпускаю я напрасно, Маруська в сопровождении тренера подходит к лошади, спокойно подергивающей ушами, и довольно бойко протягивает к ней ладошку, стремясь прикоснуться к подрагивающему носу.
– Вообще, я узнавал, – тоном выдающего чистосердечное признание преступника отвечает Ветров, – хотя на глаз тоже можно определить, насколько спокойно животное. Кони, по крайней мере.
– Потрясающая бдительность, – я скрещиваю руки на груди, пытаясь избавиться от озноба, что меня трясет. Стоять рядом с Ветровым и разговаривать оказывается слишком нервно.
– Ну что, мы поговорим? – мягко спрашивает Ветров, придвигаясь ближе. Еще ближе? Он и так стоял почти вплотную, а теперь я лопатками ощущаю, как задеваю его куртку. И не двинешься ведь никуда – впереди оградка вольера, вбок тоже не уйдешь – с этого места ракурс на Маруську лучше…
Хотя нет, все-таки он сдвинулся, будто одумался, встал рядом со мной, опустил руки на ту же оградку, как и я.
– Поговорим, – отстраненно откликаюсь я, глядя, как мелкая в это время осторожно поглаживает свою гнедую красотку, выстраивая контакт, – точнее, давай ты поговоришь, а я послушаю и сделаю вид, что мне не тяжело держать на ушах кастрюльку лапши. Или ты думаешь, что если Маруське наврал, я тоже поверю?
– Ты же знаешь, я не могу полностью отказаться от иска, – произносит Ветров без особого удивления моим словам, – я не смогу потом снова претендовать на установление отцовства. А подавал я его на эмоциях, после того, как узнал, что ты от меня утаила сам факт Машкиного рождения. Я был чудовищно не прав, я понял.