Мой дом - моя чужбина
Шрифт:
Капал я в мозги жене.
От идеи Нюшка пылко -
Взвилась аж под потолок.
И взметнулся на затылке
Власы облезлый хохолок.
ПЕРВАЯ ПОБЕДА
Дело сдвинулось.
Ура!
Здравствуй, новая пора!
Нюшку взяли на работу.
Не хочу от вас скрывать,
У нее теперь забота
Строй советский подрывать.
Сущий
Для марксистских трепачей.
Строй советский в результате
Будет прежнего крепчей.
Гимн победы взвойте, трубы!
Запевалы, шире рты!
Скоро Нюшке вставим зубы,
Купим новые порты!
Да, недаром, господа,
Заявились мы сюда!
МЕЧТЫ
Размечталась Нюшка-дура:
– Я за то, чтоб диктатура,
То есть чтоб порядок был,
Чтоб народ спокойно жил.
Без воззваний, без листовок,
Демонстраций, забастовок,
Правых, левых экстремистов,
Сам собою - коммунистов…
Отвечаю ей с досадой:
– Значит нам обратно надо!
Диктатура в полной силе.
И порядок, как в могиле.
Нету стачек, экстремистов…
Нету даже коммунистов.
Молвит Нюшка, не шутя:
– Нет еды там и шмутья.
Мне такой подай режим,
Где есть все, чем дорожим.
Не такой, как нам всучили,
А такой, как, скажем, в Чили.
Во, как думает наш брат,
Гуманист и демократ!
ПОЭТ
И кого тут только нет.
Появился и Поэт.
Слух в Москве ходил когда-то,
Будто он подался в Штаты.
Был прославлен на весь мир,
Новоявленный Шекспир.
Говорят, что он - ловкач,
Провокатор и стукач.
А по мнению других -
Заурядный самый псих.
И не гений вовсе он,
А бездарный пустозвон.
Есть еще слушок один:
Потребляет героин.
Это - явная фигня,
Но… нет дыма без огня.
Я вопрос ему задал:
Почему сюда попал?
–
Мне открыто предложили, мол, товарищ, выбирай:
На сибирской стройке сгинешь иль на Запад удирай.
Я хотя и не еврей,
Согласился поскорей.
– Ну, а результат каков
Без цензурных без оков?
– У нас за поэтов, как я, не считают.
Здесь признают.
Но, увы, не читают.
Оттуда нас гонят.
А здесь предают.
Жестокая плата за мнимый уют.
Кто мы?
Лишь игрушки в бездушных руках.
Нас нету уже.
И не будет в веках.
Я
Цензуры тут нет.
Ну а что в этом толку?
Не всякое можно и тут издавать.
Вот пачка стихов.
А куда их девать?
Даже в сортир не годятся, бедняги.
Здесь десять сортов туалетной бумаги.
Вы сами с усами, к чему говорить.
Хотите, на память могу подарить.
Быть может сумеете в них увидать,
Как русские люди способны страдать.
А если вы вдруг сбережете поэта,
Потомки спасибо вам скажут за это.
ДЕРЖА РУКОПИСЬ ПОЭТА
Мало приятного, признаться,
В чужую душу окунаться.
И для чего в стихах мудрить?
Без рифмы мог бы говорить.
Не могут обойтись без позы!
Слаба им, видите ли, проза.
И вообще, не вызывает у меня сочувствия и сожаленья
Судьба идущего на смену поколенья.
Я не могу понять, зачем они-то лезут на рожон?
Но поглядим, что сочинил обросший бородой пижон.
Во-первых, вряд ли можно отнести к числу удач
Само названье это: "Русский плач".
А во-вторых, навряд ли будет интересно
Все то, что нам заранее известно.
РУССКИЙ ПЛАЧ
И вот я на Западе скоро два года.
Чего ни коснешься - повсюду свобода.
Но только для русской литературы
И тут невозможно никак без цензуры.
Выходит, для русской литера-туры
Фактически две существуют цензуры.
Одна жмет в России, другая - снаружи.
Трудно ответить, которая хуже.
Одна вынуждает помойку хвалить,
Другая, напротив, помоями лить.
Обеим плевать на искусство святое.
Сражатся с обеими - дело пустое.
Здесь та же бездарность, но наоборот.
И здесь затыкают строптивому рот.
Слов русских здесь море.
А русского в нем,
Как говорят, не сыскать днем с огнем.
И самая жалкая участь при этом -
На Западе русским остаться поэтом.
Что хочешь, пиши.
Но попробуй издать.
Издать удалося, попробуй продать.
Считай повезло, если русская пресса
Явила крупицу к тебе интереса.
Вдвойне повезло, если группка какая,
Своим посчитавши, тебя приласкает
И будет на шее затягивать ту же
Петлю, как и дома, да только потуже.
Но это все было терпимо бы.
Да
Гораздо страшнее свалилась беда.