Мой домовой — сводник
Шрифт:
— Ира, и еще… Сегодня пятница, день, когда ведьмам запрещено колдовать, — Это мы дочитали наконец сказку про маленькую Бабу Ягу! — Поэтому не смей вызывать буран, который выкинет меня из твоей жизни. У нас не будет медового месяца.
Обида была секундной.
— Я знала. У тебя работа. У меня тоже…
— Нет. У меня. Точнее, у нас с тобой сын. И ему очень плохо будет без нас. Так что я приглашаю тебя в Турку к Муми-Троллям и потом в Стокгольм к мужчине в самом расцвете сил… Только помни, я ревнивый, очень… И у меня тоже имеется пропеллер,
Но я все-таки огрела его подушкой.
— Спи! В десять надо забирать сына…
Виктор смотрел на меня глазами верного котика, и я не добавила "твоего". И правильно сделала, потому что ради чужого ребенка превращать собственную свадьбу в жуткий фарс никто бы не стал.
Воскресное утро началось с кофе в постель: первого и, я чувствовала, последнего в моей жизни. Во всяком случае, в девичьей уж точно. Потом Виктор стиснул мне пальцы и вжался в них губами.
— Я подумал, что в брачную ночь не потерплю в постели непрошеного гостя. Положи ему нормально еды… И… Не ругай меня, если нам в номере оставили сухое шампанское. Я просил сладкое, честно.
— Витя, тебя не достало еще просить прощение за то, что ты делаешь без моего ведома?
Он поджал губы.
— Не проще хоть иногда спросить у меня загодя?
— Я буду решать такие вещи сам на том лишь простом основании, что я — мужчина, — проговорил он голосом актера Алексея Баталова. — Ну, Ирина Павловна, у вас реально мало женских дел, что вы лезете еще и в мужские? Я даю вам право отдохнуть до вторника. Потом, пока мы ждем загран и новую визу в паспорт, вас накроет школьными делами по самое не хочу. И даже если вы попросите о помощи вашим самым дивным голоском, Виктор Анатольевич палец о палец не ударит. Он знает, что его могут послать на три буквы, если он начнет давать советы, в чем не разбирается…
И я попросила его сделать то, в чем он отлично разбирается: поцеловать, и даже стянула с него очки, но он вырвал их и нацепил обратно на нос.
— Ирина Павловна, тогда вы пойдете на регистрацию голой. Без зеленых волос это платье надевать нельзя…
Я закусила губу. Да, время летит сегодня как никогда быстро. Да и Виктор Анатольевич еще даже не брит.
— Такси будет через пять минут. В половине двенадцатого я в салоне. Вернее, у него. Боюсь, что меня за такую клиентку тут же побреют налысо…
Парикмахерша, а мастером назвать советского вида тетку было довольно сложно, должна была быть сильно рукастой, если господин Веселкин затаскивал себя в салон даже не моего уровня. Я повесила на вешалку платье в черном футляре и поставила рядом пакет с сапогом и туфелькой. Во втором пакете был результат моего личного похода в магазин для парикмахеров. Я протянула его тетке с распечатанной фотографией… Нет, не из офиса, а из библиотеки, и на пальцах объяснила, где какие пряди и косички у меня были. Парикмахерша кивала, но как-то очень сочувственно. Наверное, жалела своего щедрого постоянного клиента, что
Наконец тетка покорно принялась за работу. Не так спешно и ловко, как Вадим, но я не испытала ни на секунду страха за результат. Покраска и косички были закончены на девяносто процентов, когда стали подтягиваться мастера воскресной смены и мой личный мастер по макияжу. Девушки смотрели на меня с любопытством, но пока воздерживались от вопросов. Наверное, боялись быть посланными по нужному адресу своей старшей коллегой. Наконец тетка выпустила меня из кресла со словами:
— Оденься, а потом я залью тебя лаком.
— Сначала с ней разберусь я, — заявила Катя.
— Что-то совсем легкое, просто воздушное, — умоляла я, на что та ответила, что мне с такой прической уже ничего не поможет. Школьница школьницей! Особенно с такими вопиющими ногтями.
О, да, Нинка вчера оторвалась. Людмиле Михайловне тоже пришлось признаться в моем образе маленькой бабы Яги, чтобы мою старенькую учительницу не хватил удар во дворце бракосочетания.
— Катя, быстрее…
За такие деньги можно и пошевелиться! У меня меньше получаса, меньше… А еще фату каким-то макаром на зеленую макаронную фабрику крепить надо…
Наконец она вымыла руки и предложила помощь с платьем. Ждать помощи от других не приходилось. У них отвисла челюсть.
— Что это? — спросила одна из парикмахерш, поворачивая голову от клиентки, у которой в зеркале лицо было не лучше.
— Что, что? Не видишь? — брякнула Катя. — Свадебное платье…
Я стащила с себя прежнее платье: под ним только белое кружевное белье и в белую сеточку колготки. Но даже будь в зале мужчины, мне было бы все равно. В темпе вальса, в темпе вальса!
— А… — Недоумение на лице парикмахерши сменилось пониманием, и она это понимание поспешила озвучить: — Косплей у вас. Вот в чем дело…
Да именно в этом все и дело. Играем… в жениха и невесту…
Я оделась, залилась лаком, прикрепила фату, напудрилась, поблагодарила и ушла. По дороге глядя только вперед. Как звезда, не интересуюсь косыми взглядами. Плевать, что подумают серые петербуржцы. Важно доставить удовольствие будущему сыну.
Виктор ждал меня на улице и галантно распахнул дверь белого Мерседеса, украшенного на крыше золотыми кольцами.
— А я боялся, что передумаешь, — шепнул он мне на ухо, отводя зелено-синюю прядь.
— Замуж?
В ответ он ощутимо ущипнул меня за талию.
— Волосы! Под венец бы я тебя силой поволок хоть лысой!
Мы помолчали с минуту. Виктор нервно крутил на моем пальце кольцо с бриллиантом.
— Любви все возрасты покорны, — изрек он вдруг. — Но только юным девственным сердцам ее порывы благотворны. Так и скажем, если спросят, что с твоими волосами.
Теперь его ущипнула я — ну честно, хватит подкалывать! У нас свадьба, в конце-то концов! И невеста краше всех невест. Ваще отпад…