Мой домовой — сводник
Шрифт:
Глава 5: Свои проблемы и чужой кот
Я запретила себе думать про спецпредложение Вадима. Чтобы спасти себе нервы и вечерние уроки в библиотеке. Спокойно, спокойно… Дыши глубже… Ему было просто больно из-за царапины, вот он и брякнул, не подумав… Вечером, обо всем этом я подумаю вечером, а лучше завтра, когда передам кота в надежные руки. Наши руки ему совсем не нравились.
По совету Тони мы оставили переноску в темном углу, открыли и ушли… Недалеко. Из любопытства то и дело заглядывали в комнату. Кот не выходил, а мне очень хотелось
— Ссать захочет, выйдет, — разозлился через час Вадим, явно недовольный тем, что я оставляю его один на один с царапучим зверем.
Лоток и миска были полные. А у меня до урока оставались считанные минуты. Я снова не чмокнула Вадима и нарочно громко хлопнула дверью. Но не для него, а для кота — может, бедняга решит, что ушли оба незнакомых человека, и выйдет наконец из сумки?
Все уроки я снова упрямо думала о коте и даже не сразу нашлась, что ответить, когда ко мне подошла мамашка и заговорила про дополнительные занятия с ее сыном.
— Давайте поговорим об этом через месяц. Я, скорее всего, перееду, и у меня появится возможность преподавать на дому…
В тот момент я почему-то думала про квартиру кота, а не трехкомнатные хоромы Марины Александровны. В ее присутствии я точно не смогу преподавать, весь английский напрочь забуду! Орлов не может говорить серьезно про совместное житье с его матерью, не может!
— Твой кот так и не вылез!
На часах восемь вечера. Почти пять часов в сумке. Что за фигня?
— Тоня, что мне делать? — чуть ли не заплакала я в телефон, даже не разувшись.
Голос на другом конце мысленного провода хмыкнул.
— Ира, представь себя на месте кота…
Спасибо, не надо!
— У кота стресс, и он нифига не понимает, что происходит, где его хозяйка, которую унесли от него люди, пахнущие какой-то гадостью, и кто эти новые люди, он тоже не понимает. И куда в принципе его тащат и зачем… Ира, ты меня слышишь?
Я кивнула и добавила в трубку на американский манер:
— Аха… А нам чего делать?
— Не обращать на кота внимания. Сделайте вид, что его нет.
Этот совет пришелся Вадиму по душе.
— Давай киношку посмотрим.
Я отвернулась к окну и вздрогнула от мысли, что безумно хочу постирать занавески. Прямо сейчас. О чем и сообщила Вадиму с просьбой снять их с карниза.
— Зачем, когда ты съезжаешь…
Это вопрос или констатация факта? Он за меня все решил? Теперь я вздрогнула от злости.
— А я еще ничего не решила.
Вадим сидел у стола с чашкой чая и не сменил позы.
— Я долго думала…
— Полдня, — буркнул Вадим зло.
— Знаешь, для меня это много. Вот я думала, думала, думала и решила, что не смогу приводить учеников в чужую квартиру. Не смогу.
Это я понимала и головой, и сердцем. Я действительно не знала его мать близко, но я хорошо чувствовала людей. Андрей мне не понравился с первого взгляда, но я промолчала, боясь обидеть сестру. Про мать я сказала Вадиму сразу после кошки, наплевав на последствия. Последствий не было. Но они будут, если мы станем ютиться на одной
— Ира, давай уже прямо… Чужая квартира… Хочешь все официально, так и скажи. Мне тридцатник стукнул. Я и правда готов к официальному браку.
Вместо ответа я подвинула табуретку к окну и, вскарабкавшись на нее, начала вынимать из занавески скрепки, на которых та висела. Вадим не унимался. Пришлось обернуться. Вернее, взглянуть вниз. Совсем чуть-чуть вниз: наши глаза были почти на одном уровне.
— Мне не приспичило замуж, — прорычала я. — Мне хочется взрослых отношений без чужой бабки за стенкой и без свекрови на кухне.
Я уже наполовину сняла занавеску, когда Вадим сдернул карниз и меня вместе с ним на пол.
— Ир, серьезно, это уже маразм! Моя мать жила со свекровью. Бабушка рядом — это даже хорошо, чего отрицать! Ребенок накормлен, присмотрен, и родители могут спокойно погулять…
— У нас нет ребенка! — почти закричала я. — Я хочу самостоятельности. Во всем! Я не хочу, чтобы меня по новой учили варить борщ!
— А ты его варить и не умеешь! — пробасил Вадим. — У маман намного вкуснее получается!
— Так и живи со своей маман! — я рванула на себя занавеску, и старая ткань жалобно затрещала.
Я выругалась и начала судорожно комкать занавеску, царапая руки крюками из канцелярских скрепок. Сейчас мне хотелось, чтобы Орлов, как в кино, вылетел из квартиры, хлопнув дверью. Но Вадим никуда не двигался.
— Теперь проще новую купить, — он вырвал у меня занавеску и вдавил ее в полное мусорное ведро. — Кстати, что намерена делать со стиралкой? У матери новая. Своим отдашь?
Я смотрела на закрывшуюся дверь ящика под раковиной и чувствовала наворачивающиеся на широко распахнутых глазах слезы.
— Бабке оставлю. В виде гуманитарной помощи!
Я шагнула в крохотный коридорчик к ванной комнате.
— Богатая ты у нас! To кошечкам, то бабкам помогаешь!
— Побогаче некоторых буду!
Это я зря сказала! В месяц у нас иногда действительно выходило одинаково, когда он не ездил по клиентам. Но у него была машина, а у меня не было даже велосипеда. Хотя где бы я на нем каталась…
Но рот вовремя я не закрыла. Пришлось закрыть дверь ванной на задвижку. Чуть не сломав ноготь! Зеленый! Плакать расхотелось. Я просто села на холодный край ванны и включила воду. Пусть себе бежит. Не так грустно…
— Ир, выходи!
Вадим сначала просто крикнул, а потом шарахнул по двери кулаком. Раз, два… Ведь выломает, верзила! Встреть я его на улице, никогда бы не поверила, что он парикмахер. Да встреть я его на улице, прошла бы мимо, даже взглядом не проводив. И чего я в нем нашла? Когда мама пять лет назад задала мне этот вопрос, я, как подросток, шарахнула дверью. Ведь что-то нашла… Людмила Михайловна как-то во время урока по Великой Отечественной войне зачитывала нам отрывки писем знаменитых людей, которые те писали домой с фронта. Там было много про любовь. Да там все было про любовь! Кто-то написал, что сначала мы любим за что-то, а потом несмотря ни на что… Ну что я, в самом деле, устроила тут осадное положение…