Мой домовой — сводник
Шрифт:
Виктор протянул салфетку, но не отдал. Сам вытер мне лицо и отошел от стола, чтобы бросить салфетку в мусор.
— Я хочу еще кое-что тебе тут показать. Только закрой глаза и пообещай открыть их, только когда я разрешу.
— Хорошо, согласна.
Я закрыла глаза, решив не строить никаких догадок. Все они были грубые, не соответствующие моему рыцарю очень печального образа.
Виктор сжал мне руку и пригласил следовать за ним. Я поднялась со стула и тут же почувствовала спиной его грудь, которая должна была уберечь меня по дороге от острых углов. Вот
— Долго еще? — почти взмолилась я после, кажется, вечности вслушивания в шорохи, хлопки, шаги… Что он там делает?
— Терпение нужно не только мужчинам. Вам, женщинам, оно просто необходимо для общения с нами, но вам его при рождении втрое меньше отсыпают. Наверное, Бог так и не простил Еву…
— Витя, я сейчас открою глаза! — скорее предупредила, чем пригрозила я.
— И нарушишь данное мне слово! И как я смогу тебе после этого верить?
Я стиснула глаза до красных кругов. И через пару секунд почувствовала на плечах руки Виктора и в ушах его шепот — он теплой волной прокатился по телу и лишь потом облекся в слова:
— Теперь можно открывать, самая терпеливая женщина на свете.
А я уже не хотела открывать глаз. Я хотела, чтобы его губы с мочки уха скользнули на шею и вернулись к губам.
— Открывай…
Он явно не собирался меня целовать. Ну вот… Я зажмурилась опять и наконец сумела удержать глаза открытыми, не моргая. Мы были в спальне. Самой обыкновенной. Я даже шею вытянула, чтобы понять, что тут не так… Все было так: вплоть до аккуратно свисающих кистей бахромы на золотисто-белом покрывале.
— Что-то не так? — голос Виктора дрогнул, и он развернул меня к себе, испугавшись, похоже, что я откажусь сейчас лечь с ним в постель.
— Все так, — я растянула губы в извиняющейся улыбке. — Просто пытаюсь понять, что ты делал все это время.
Он тоже улыбнулся, даже губу закусил.
— Убирал бардак, который оставил ночью. Сказал же, что меня в два часа Аркашка поднял. Я на ощупь вещи собирал. Еле ключи нашел…
Я не смогла не улыбнуться шире. Грудь наполнилась теплом. Теплом совершенно невинным. Надо было что-то сказать, похвалить за такую щепетильность, а я снова молчала.
— А сейчас я что-то не нашел, — продолжил мой рыцарь, сползая руками с плеч до моих прижатых к телу локтей. — Что-то, что нам очень нужно. Как быть?
Тепло из груди спустилось в живот.
— И не найдешь. Он в вельветовом пиджаке, а пиджак дома на вешалке. Если, конечно, Чихуня не разодрал его в клочья из ревности или от злости, что мы нагло бросили его.
Улыбка исчезла с лица Виктора. И следом с моего тоже. Зачем я напомнила про кота?
— Если минуту назад я еще немного сомневался в том, что ты ведьма, то теперь уверен на все сто. Долго бы я искал…
— Мог бы спросить, — я вернула усмешку на лицо и в голос.
Добрую, мягкую, как лапки играющейся кошечки. Но вот словами еще можно немного
И я подняла руку с кольцом, но Виктор перехватить ее у своего плеча и поднес к губам.
— Есть вещи, о которых мальчики девочек не спрашивают. Это одна из них.
— Я принимаю таблетки. Впрочем, я пойму, если ты мне не поверишь, — добавила я уже со смехом.
— Сейчас мне очень хочется тебе поверить, потому что я уже закрыл дверь. Самое время открыть новую…
— "Перли гейт", например, — не сумела сдержать я накатившую волну страха перед первой нашей близостью. И хотелось, и кололось. Особенно на языке дурацкими шутками.
Виктор не улыбнулся. Он смотрел на меня с непонятной надеждой, держа мою руку, стиснутую горячими ладонями, у таких же горячих губ. Ну что я должна еще сделать? Все сказано. Вперед! А он молчал и даже пальцы не целовал. Господи, он шутки не понял…
— Перли гейт, жемчужные ворота… Ворота в рай…
Мой голос дрожал, и дрожал каждый палец в руках Виктора. И даже, кажется, на ногах…
— Какой рай с ведьмой… Но без тебя даже рая не надо, — он опустил мои пальцы к своему сердцу.
Хорошо не к моему, а то решил бы вызвать скорую, сосчитав его удары…
— Как же плохо ты знаешь английский… В единственном числе это означает немного иные врата…
Мои губы дергались, но так и не сложились в улыбку. Как школьница, ни дать, ни взять. И я рванула руку вниз, но Виктор так крепко держал мои пальцы, что пришлось прижать к пуговицы на моих джинсах аж три руки: — Вот эти врата…
Виктор замер, а потом скользнул руками вверх, минуя грудь, к моей шее — сейчас придушит!
— Только не говори, что учишь подобным выражениям своих учеников…
— Это стало бы моим последним уроком, — щеки пылали так, что соперничали с закипающим чайником. — Лучше я научу детей, как называется по-английски отвертка. Без нее вряд ли можно открыть сломанный замок…
— Скрюдрайвер используется тобой сейчас в прямом значении или в иносказательном?
Как он умудряется говорить это с непроницаемым лицом. Я сорвала с его носа очки, но глаза так и остались серьезными. Даже слишком.
— Какая разница, в каком его использую я…
— Я умею вышибать запертые двери ударом ноги.
— Я знаю…
— Но если ты подаришь мне ключик… от своей потайной дверцы, я обещаю никогда его не терять…
Его руки спустились к моей руке, все еще прижатой к пульсирующему животу. Виктор вновь поднес ее к губам, но на этот раз только правой рукой, а левой легко расстегнул пуговицу на моих джинсах.
— Во всем должен быть порядок, а ведьма? Я слушал под дверью, как ты читала Глебу. Я не хочу нести тебя на костер, но на кровать отнесу с большим удовольствием… Голой, как настоящую ведьму… А одежду аккуратно сложи в кресло. Тебе в ней целый день ходить. Не пойдешь же ты к детям в мужской рубашке, если я разорву то, что мне мешает пробраться в твой рай в клочья, а я могу… Мы с Чихуней очень похожи. Особенно, когда голодные… А ты моришь меня голодом целых семь дней.