Мой друг
Шрифт:
Гай. Пойми…
Руководящее лицо. Понимаю.
Гай. Рассуди…
Руководящее лицо. Рассудил.
Гай. Войди…
Руководящее лицо. Вхожу.
Гай. Н-нет… тогда я завод не пущу…
Руководящее лицо. Отнимем партбилет, выгоним из партии…
Гай. Тогда нате, чем отнимать, чем выгонять меня из партии за то, что я не могу пробить лбом стены!
Руководящее лицо (встает, молча нахлобучивает картуз,
Гай (один). Друзья мои, что это?.. Я тоже стрелял за такие слова. (Спрятал партбилет.) Вот куда зашло, друзья мои!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЭПИЗОД ШЕСТОЙ
Комната руководства заводской парторганизации. Елкин и Пеппер.
Елкин. Ты, Пеппер, в моих глазах поднялась на невиданную высоту. Категорически приветствую таких жен коммунистов! На данном отрезке времени жены являются узким местом в раскрытии оппортунизма своих мужей. Но они — жены — должны брать пример с тебя, которая мужественно помогает партии бороться со своим мужем, который остается оппортунистом на практике. Я боялся, что ты при личном свидании не дашь должного отпора Гаю, но ты дала ему должный отпор.
Пеппер. Я-то непримирима. А где находится товарищ Белковский до сих пор? Почему он уехал в Москву, не согласовав вопроса с тобой?
Елкин. Все согласовано, не беспокойся. Белковского позвали, и он уехал.
Пеппер. А почему тебя не позвали?
Елкин. Значит, нет надобности. Им и без меня все ясно. Как же ты поступишь? Гая снимут. А ты? (Молчание.) В такой момент бросишь работу и опять поедешь за Гаем?
Пеппер. При чем здесь Гай? Что значит «опять поедешь за Гаем»? Я самостоятельный человек и подчиняюсь воле партии. Не тебе, не Гаю, а партии. Кончено. Говори, зачем вызвал?
Елкин. У Демьяна Бедного, кажется, какой-то юбилей… и его надо бы поздравить.
Пеппер. Юбилей прошел. Опоздали.
Елкин. Слушай, Пеппер, ты больше меня имеешь времени читать газеты. Следи, пожалуйста, за всякими юбилеями, торжествами. Вот был юбилей нашего дорогого товарища Сольца, а мы как воды в рот набрали. Мне стыдно вспомнить этот факт! Что, нам трудно составить телеграмму?
Пеппер. Ой, Елкин, я знаю, Сольц не любит такие телеграммы.
Елкин. Нельзя так рассуждать, товарищи, мы не можем поддаваться таким настроениям. Что значит — «не любит»?
Пеппер. Проворонили. Дальше.
Елкин. О таких мелочах я должен заботиться и напоминать вам тысячу раз. Следи, пожалуйста, за газетами. Академию наук тоже иногда нужно поздравлять.
Вошел Кондаков.
Кондаков. Не оставлю я этого
Елкин. Иди, товарищ Пеппер, и следи, пожалуйста, за торжественными происшествиями. Это же пульс жизни, а мы плетемся в хвосте и нас никогда не видно в центральной прессе.
Пеппер ушла.
Сядь, Кондаков… Ты дискредитировался, значит сиди и слушай мои указания. Ты, Кондаков, залил водой народное добро с определенным убытком государству. Ты это понимаешь? Я тебя могу развенчать и передать прокурору. Ты это понимаешь? Я не развенчиваю тебя и не отдаю под суд. Ты понимаешь — почему? Нет, Кондаков, ты ничего не понимаешь. Тебя спасает си-туа-ция! Молчи, Кондаков, если я опираюсь на тебя. Вот мне сегодня утром пришла в голову идейка, а тебе никаких идей утром в голову не приходит… У тебя, знаешь, в литейном прорыв за прорывом, и надо спасать положение. Пришла мне в голову такая идейка, а тебе, повторяю, не пришла. Ты читаешь литературу, Кондаков? Нет, ты не читаешь литературы. Теперь у нас писатели в моде. Думаю же я у тебя в литейном какого-нибудь знаменитого писателя выбрать почетным литейщиком. Вот, например, приезжал к нам из Лондона пролетписатель Бернард… как его… фамилия? Бернард… Бернард Шои… Шои… Зови Пеппер, она еще не ушла.
Кондаков (у двери). Товарищ Пеппер, вас сюда просят.
Вошла Пеппер.
Пеппер. Ну?
Елкин. Ты, Пеппер, больше меня имеешь времени за всякими писателями следить. Есть такой писатель Бернард Шои?
Пеппер. Бернард Шоу.
Елкин. Во! Бернард Шоу. Он старый партиец?
Пеппер. Нет, Елкин, совсем нет.
Елкин. Ну, может быть, кандидат партии?
Пеппер. Да нет же! Это не то, о чем ты думаешь.
Елкин. Не то?.. А то ведь как хорошо закруглялось: Бернард Шоу — почетный литейщик у Кондакова. Мировой масштаб! Нет, я не отступлюсь! Есть еще писатель, на мой слух такая чудная фамилия: Андрей Барборос.
Пеппер. Что ты, Елкин! Нет такого писатели.
Елкин. Ну вот, вы мне говорите нет, а я сам его портреты в газетах видал. С усами.
Кондаков. Барбос? Нехорошо.
Елкин. Молчи, Кондаков! Не Барбос, а… может быть, Барбарис… Я же его не крестил.
Пеппер. Анри Барбюс?
Елкин. Во! Иди, Пеппер, делай свои дела. Спасибо!.. Так вот. Кондаков, надо в твоих мастерских Барбюса выбрать почетным человеком. Литейщиком. Не стоит? Вагранщиком. Нехорошо? Формовщиком. Хорошо? Товарищ Барбюс у нас будет почетным формовщиком. Вот это марка! Ни у кого нет Барбюса, а у нас есть. Шлепнем телеграмму. Приедет, не приедет — неважно. Зато в газетах напечатают. Расчетную книжечку сам составь, сам веди удержания по займам, на культнужды, в союз и так далее, а ему посылай расписываться. Надо же хоть теперь подымать завод. Это же политическое дело. Про нас ничего в газетах не печатают.