Мой дядюшка Освальд
Шрифт:
— Ну а теперь, — сказал я, когда официант ушел за нашим заказом, — расскажи мне все по порядку.
— Все по порядку?
— Вплоть до самых мельчайших подробностей.
На столе стояла вазочка с редиской; Ясмин забросила одну редиску в рот и стала ею хрустеть.
— У него на двери звонок, — начала она, — и я позвонила. Открывшая дверь Селеста молча на меня уставилась. Ты бы только видел эту Селесту — костлявая, востроносая, рот как прорезанный ножом и карие глазки-бусинки, взиравшие на меня с крайним подозрением. «Что вам угодно?» — спросила она в конце концов, и я спела ей эту песню: мол, приехал из Англии с подарком для великого
— Прекрасная работа, — похвалил я девушку.
— Мне приходилось прорываться внаглую. «Как вас представить?» — резко спросила Селеста. «Мистер Боттомли, [20] — представилась я. — Из Лондона». Я придумала фамилию на ходу, и она мне очень понравилась.
— Подходит к случаю. И служанка доложила о твоем приходе?
— Да, конечно, и он тут же вышел в коридор, этот маленький лупоглазый пидор с перышком в руке.
— И что случилось потом?
— Я тут же запустила речь, которой ты меня учил, начинавшуюся с «Простите великодушно, мсье…», но не сказала еще и полдюжины слов, как он вскинул руку и воскликнул: «Молчите! Я уже вас простил!» Он кинулся на меня, как на самый прекрасный, соблазнительный, пикантный кусочек, какой он только в жизни видел, и я несомненно таким была.
20
Воttomlеу — это приблизительно Задов.
— Он говорил по-английски или по-французски?
— То так, то так. Английский у него вполне приличный, примерно как мой французский, так что это не имело значения.
— И он сразу на тебя завелся?
— Он глаз от меня не мог оторвать. «Это все. Спасибо, Селеста», — сказал он, облизывая тубы, но Селеста чувствовала, что что-то не так, и осталась на месте.
«Вы можете идти, Селеста», — сказал мсье Пруст, чуть возвысив голос.
Но она не хотела никуда уходить. «Вам больше ничего не нужно, мсье Пруст?»
«Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое», — сказал мсье Пруст, и эта баба возмущенно удалилась.
«Садитесь, пожалуйста, мистер Боттомли, — сказал он мне. — Разрешите помочь вам снять шляпу. Я очень извиняюсь за свою служанку, она слишком уж склонна меня защищать».
«От чего она вас защищает, мсье?»
«От вас», — улыбнулся он, показав свои жуткие зубы, половины которых не хватало.
Да он ведь, подумала я, готов тут же меня инвертировать. В этот момент я серьезно хотела полностью пропустить этап с волдырным жуком. Мужик-то прямо исходил похотью. Если бы я хоть нагнулась, чтобы завязать шнурок, он бы сразу на меня и кинулся.
— Хотела пропустить — но не пропустила?
— Нет, — качнула головой Ясмин. — Я дала ему конфету.
— Почему?
— Потому что с ними во многом проще, когда они под влиянием жука. Они не очень понимают, что вообще происходит.
— И конфета хорошо сработала?
— Она всегда хорошо работает. Но тут была двойная доза, так что сработало еще лучше.
— Насколько лучше?
— Пидоры совсем другие, — сказала Ясмин.
— Верю тебе на слово.
— Видишь ли, когда обычный человек психеет
— Как-то не совсем удобно.
— Очень неудобно, — согласилась Ясмин. — И я понимала, что, если подпущу его к себе слишком уж близко, у него будет в руке раздавленный банан.
— Ну и что же ты сделала?
— Я все время отпрыгивала в сторону, и в конце концов он стал гоняться за мною по комнате, попутно сшибая всякие предметы.
— Тяжелая ситуация.
— Да, и посреди этого веселья дверь открылась, и снова вошла эта жуткая служанка. «Мсье Пруст, — завела она, — такое напряжение… ваша астма…» «Убирайся! — заорал он. — Убирайся, ведьма!»
— Наверное, она уже приучена к такому обращению.
— Наверняка приучена… К счастью, посреди этой комнаты стоял большой круглый стол, и я понимала, что если я буду держаться от него по другую сторону стола, он никогда меня не поймает. Скольких девушек спасал от похотливых стариков надежный круглый стол. Но беда в том, что ему это дело нравилось, и вскоре я стала подозревать, что такая вот гонка является для этих извращенцев важным предварительным этапом.
— Вроде как для завязки разговора.
— Да, — согласилась Ясмин, — и пока мы с ним так вот гонялись, он говорил мне всякие вещи.
— Какие вещи?
— Да похабель, — сказала Ясмин. — И повторять не хочется. И зря мы засунули этот банан.
— Почему?
— Слишком уж мощное вздутие, — сказала Ясмин. — Он сразу обратил внимание. И все это время, пока мы гонялись вокруг стола, он раз за разом указывал на эту штуку и пел ей всяческую хвалу. Меня так и подмывало сказать ему, что это просто дурацкий банан из гостиничной вазы с фруктами, но я себя разумно сдерживала. Этот банан доводил его прямо до психоза, да и жучиный порошок брал свое, и я неожиданно осознала всю трудность проблемы. Ну каким таким образом натяну я на него эту резиновую штуку, прежде чем он на меня набросится? Не могла же я сказать, что боюсь забеременеть.
— Да, звучало бы несколько странно.
— Так зачем же я, спрашивается, таскала с собой эту чертову штуку?
— Трудно объяснить, — сказал я, — очень трудно. Ну и как же ты вышла из положения?
— В конце концов я его спросила: «Мсье Пруст, вы меня хотите?»
«Да! — завизжал этот пидор. — Я хочу тебя больше, чем когда-нибудь что-нибудь в жизни хотел! Перестань бегать!»
«Чуть погодя, — сказала я. — Сперва вы наденете на него эту забавную штучку». Я вынула резинку из кармана и толкнула ее через стол. Он перестал за мной гоняться и удивленно уставился на незнакомый предмет. Вряд ли он в жизни видел что-нибудь подобное. «Что это такое?» — спросил он.
«Это называется щекотун, — соврала я, не моргнув глазом. — Знаменитый английский щекотун, изобретенный Оскаром Уайльдом».
«Оскар Уайльд! — воскликнул он. — Ха-ха-ха! Великий парень!»
«Он придумал щекотун, — сказала я. — И лорд Альфред Дуглас ему помогал».
«Лорд Альфред, — воскликнул он, — тоже был отличный парень!»
«Король Эдуард Седьмой, — продолжила я, намазывая масло потолще, — никуда не ходил без щекотуна в кармане».
«Король Эдуард Седьмой! — воскликнул он, беря со стола эту самую штуку. — Так с этим правда хорошо?» «Это удваивает кайф, — сказала я. — Наденьте поскорее, будьте паинькой, а то мне уже не терпится».