Мой дядюшка Освальд
Шрифт:
— Пока уж мы здесь, нужно выдоить кое-кого из англичан. Вот прямо завтра и начнем.
Самым, пожалуй, важным из англичан был Джозеф Конрад. С него мы и начали. Мы поехали по его адресу: Кент, Орлестоун, Кейпл-Хаус — в середине ноября, а если уж точно — 16 ноября 1919 года. Я уже говорил, что из страха повторяться не склонен давать подробные описания большинства наших визитов и буду отходить от этого правила, только если вдруг подвернется что-либо забавное или пикантное. Наш визит к мистеру
Из Кента мы переехали в Суссекс, в Кроуборо, где обработали мистера Герберта Уэллса.
— Фрукт, конечно, но неплохой, — заметила по выходе Ясмин. — Несколько напыщенный и склонный вещать, но, в общем-то, ничего. Странное дело с великими писателями, — добавила она, подумав. — Они выглядят очень заурядно. В них нет ни малейшего намека на какое-то там величие, а ведь художники совсем другое дело. Великий художник чем-то сразу похож на великого художника, а великий писатель обычно выглядит как бухгалтер какой-нибудь сыроварни.
Из Кроуборо мы поехали в Роттингдин, тоже в Суссексе, чтобы навестить мистера Редьярда Киплинга.
— Низкорослый щетинистый субъект, — сказала про него Ясмин, и только.
Пятьдесят соломинок из Киплинга.
Мы вошли уже в ритм и на следующий день сделали в том же самом графстве Суссекс сэра Артура Конан Дойля, сделали легко и просто, как ягодку сорвали. Ясмин просто позвонила в дверь и сказала открывшей служанке, что она от его издателей и должна доставить ему важные документы. Служанка проводила ее в кабинет.
— Ну и как тебе показался мистер Шерлок Холмс? — спросил я ее.
— Да ничего такого, — пожала плечами Ясмин. — Просто еще один писатель с тоненьким карандашиком.
— Потерпи немного, — сказал я, — следующий будет тоже писатель, но вряд ли ты с ним соскучишься.
— Это кто же?
— Мистер Бернард Шоу.
Чтобы попасть в Хертфордшир, а точнее, в Эйот-Сент-Лоренс, нам пришлось проехать Лондон насквозь, и по пути я инструктировал Ясмин насчет этого литературного клоуна.
— Начнем с того, — начал я, — что Шоу убежденный вегетарианец. Он ест только сырые овощи, фрукты и злаки. Не думаю, чтобы он взял у тебя конфету.
— Ну и что же мы будем делать, подсунем ему морковку?
— Может, редиску? — предложил я.
— А он ее съест?
— Вряд ли, — сказал я. — Так что остановимся на винограде. Купим где-нибудь в Лондоне кисть винограда и обработаем одну из виноградин этим нашим порошком.
— Это сработает, — кивнула Ясмин.
— Обязано сработать, — сказал я. — Этот мужик без жука ни на что не способен.
— А что с ним такое?
— Да
— Может, он практикует благородное искусство самоудовлетворения?
— Нет, — сказал я, — Шоу равнодушен к сексу. Он что-то вроде каплуна.
— Вот же черт.
— Он худой, долговязый старый каплун с потрясающим самомнением.
— Каплун — это ты намекаешь, что хозяйство у него не в порядке? — спросила Ясмин.
— Не знаю, не уверен. Ему шестьдесят три, он женился в сорок два из соображений дружбы и удобства. Никакого секса.
— Откуда ты знаешь?
— А я и не знаю, но такою общее мнение. Он сам однажды признался: «У меня не было никаких сексуальных приключений до двадцати девяти лет…»
— Небольшая задержка в развитии.
— Я сомневаюсь, чтобы они у него и вообще были. Его преследовали многие известные женщины, но неизменно без успеха. Актриса Пат Кемпбелл, эта роскошная женщина, как-то про него сказала: «Он член какого-то там общества, но этим его членство и ограничивается».
— Хорошо сказано.
— Его диета, — продолжил я, — сознательно направлена на максимальную умственную активность. «Я заявляю, — писал он однажды, — что питающийся виски и мертвыми телами не способен на хорошую работу».
— В отличие, следует понимать, от виски и живых тел.
Быстро она врубается, наша Ясмин.
— Он социалист и марксист, — добавил я. — Считает, что всем должно заправлять государство.
— Тогда он даже больший осел, чем я думала, — сказала Ясмин. — Мне уже хочется взглянуть на этого Шоу, когда его шарахнет жучиный порошок.
По пути через Лондон мы купили на Пикадилли, в магазине Джонсона, прекрасную кисть оранжерейного мускателя. Виноград был кошмарно дорогой, бледно-желтовато-зеленый и очень крупный. К северу от Лондона мы остановились на обочине и достали жестянку жучиного порошка.
— Может, удвоим дозу? — спросил я.
— Утроим, — твердо сказала Ясмин.
— Думаешь, это безопасно?
— Если то, что ты рассказывал, правда, на него потребуется половина жестянки.
— Ну, хорошо, — сказал я и пожал плечами. — Утроим так утроим.
Мы выбрали виноградину, висевшую в самой нижней точке грозди, и осторожно сделали на кожице маленький надрез. Я выскреб немного мякоти, а затем засыпал на ее место тройную дозу порошка, аккуратно умял булавочной головкой, и мы продолжили свой путь.
— Ты понимаешь, что это будет впервые, когда кто-либо получит от нас тройную дозу.
— Не беда, — беспечно махнула рукою Ясмин. — Этот человек явно лишен полового влечения. Тут даже задумаешься, не евнух ли он. У него случаем не писклявый голос?