Мой герой - гад
Шрифт:
— Ну как же, — отпиваю из стаканчика шампанское и ощущаю, как приятно лопаются пузырьки на языке. — Очень и очень нехороший.
Тут фонарь возле нас неожиданно загорается ярким светом, освещая лавочку, пакеты со сладостями и шампанским, отчего-то напряженно замершего Костю.
Я перевожу взгляд на реку, скованную толстым слоем льда.
— Эх, как было бы хорошо сейчас не на морозе стоять, а возле моря пина-коладу попивать, — говорю задумчиво, а сама оттягиваю время объяснений.
— Все в твоих руках, Вика, — ухмыляется
— Ой, Рогов, Рогов, — прячусь от волнения, которое мурашками пробегает по коже от его проникновенного и цепкого взгляда, которым он буквально прожигает мои губы. — Все ты только обещаешь…
— Нет уж, Ви-ка-а-а, — тянет он, будто бы ему нравится вот так произносить мое имя, привыкать к нему. — Я абсолютно серьезен…
— Ты? Серьезен? — фыркаю я. — Не смеши меня.
— С тобой — всегда.
— Да конечно, — отвечаю скептично и морщу нос. Бусинка задумчиво присматривается к руке Кости, которой он держит ненужный стаканчик и облизывается, подрагивая.
— А помнишь, как мы тут гуляли? — смотрю на него со значением и вдруг понимаю, что зря пригласила его на набережную. Обычно вода, река меня успокаивали, но теперь, здесь, рядом с Роговым, она наоборот, будит самые мои мрачные воспоминания. А шампанское вместо того, чтобы взбодрить или привести нервную систему в равновесие, развязывает язык.
Рогов прикрывает глаза, соглашаясь, и я вижу, как они разгораются еще большим огнем, будто бы в костер плеснули бензина, и он, опасаясь опалить ненароком, пытается удержать его в себе. Это кажется волнующим, покалывает кожу на щеках, но…
— Это был наш выпускной. Одиннадцатый класс. Весь вечер мы с тобой танцевали медляки и сюда тоже пришли из школы все вместе. Слава включал музыку, кто-то притащил гитару…
— Классное время было, — вторит он мне и облизывает свои губы. Не хочу, но цепляюсь за это движение взглядом. И повторяю его жест — тоже выпускаю язык и облизываю нижнюю губу, чувствуя легкое холодное покалывание. Рогов рядом втягивает воздух в себя сквозь зубы и негромко чертыхается. Он на секунду отворачивается — в поисках урны, чтобы выбросить стаканчик, который все также ненужно мерзнет у него в руке.
— Я только на минуточку отошла от компании, позвонить, а когда вернулась, ты уже вовсю целовался с Машкой, — вздыхаю, потому что перед глазами встает эта картинка.
— Что? Нет! — он резко оборачивается ко мне, отбрасывает пластиковую емкость в сторону и хватает за руку своей.
Бусинка подпрыгивает от неожиданности. И начинает тявкать для разминки, сначала не очень сильно, а потом по нарастающей. Ее лай отлетает вверх и постепенно разносится по всей набережной, пухлой от белого снега и гирлянд.
— Все вообще не так было! — его хватка сжимается на моем предплечье, но он сам не понимает, что
— А Машка, похоже, была самым крутым вариантом, да? — сужаю глаза и кидаю взгляд с намеком вниз, туда, где у приличных мужчин должна таиться выпуклость размером с гору.
— Уф, — закатывает глаза Костя. — Вот почему ты потом на меня волком смотрела. А я — то думал — что там случилось?
Я снова отпиваю шампанское и прижимаю Бусю к себе, которая все порывается подпрыгнуть поближе к руке Кости.
— Но я тогда подумал — ну, передумала и передумала, не стал тебя тормошить, хотя, похоже, надо было, — кривит он губы. — Да Машка тогда вообще всех целовала. Сказала, что хочет попрощаться с нами, с каждым, потому что хочет уехать в Лондон, стать богатой порноактрисой, ну и потому больше с нами не встречаться.
— Машка? Порноактрисой? — сдерживаю смех секунду, другую, вспоминая Марию, которая больше всего походила на бабушку в деревне своим круглым лицом и доверчивым взглядом.
Костя, видимо, тоже вспоминает ее, потому что хмыкает разок, другой, третий.
Я не выдерживаю и начинаю хохотать.
Вот это новости! Узнать спустя пять лет, что твоя одноклассница хотела стать порноактрисой!
Мы смеемся вдвоем под аккомпанемент лая Бусинки и не можем остановиться. Я сгибаюсь от хохота, а Костя еле дышит, став пунцовым от смеха, но из своей хватки не отпускает, будто бы боясь, что я смогу сбежать.
А когда легкая истерика спадает, мы смотрим друг на друга смеющимися глазами, и мне кажется, что лед между нами, который был когда-то давно, растаял, и стеклянная стена лопнула на тысячи осколков.
— Маша счастливо замужем и у нее уже двое детей, — говорю я Рогову. Он снова близко, и от его лица, всего тела, пышет жаром, и он особенно чувствуется здесь, в этом прохладном месте, на набережной возле закованной в лед реки. — И она ждет третьего.
— В каком-то смысле она реализовала свою мечту, — хихикает этот невозможный тип.
— А ты? — спрашиваю его и вдруг чувствую, что карман начинает вибрировать. Резкий звук вырывается наружу, когда понимаю, что это звонит телефон.
— Не бери трубку, — говорит тихо Рогов, нагибаясь ко мне. между нами становится так мало пространства. Пять сантиметров. Четыре… три… два…
— Да, Валентина Ивановна? — случайно бросив взгляд на экран, вижу, что звонит начальница и, с трудом преодолев влечение к парню рядом, отвечаю на звонок. Но смотреть в глаза Рогову продолжаю.
— Ква, — слышу я сначала, а потом прислушиваюсь, собираю внимание в кучку. — Алло, Красильникова. Узнала у мужа, кому принадлежит эта скорая помощь. Рогову Константину Ивановичу. Знаешь такого?