Мой герой
Шрифт:
— Что ж, заслужила я это или нет, это сделало меня немного циничной.
Он мягко засмеялся.
— Ты можешь думать, что ты цинична, ты можешь хотеть быть циничной, но, Сара, прими признание от человека, который возвел этот недостаток человеческой натуры в ранг искусства: ты не циник.
— Ну, в сердечных делах я цинична.
— Ты же не из тех счастливых людей, которых рисуют на открытках, правда?
— Почему ты так считаешь?
— Из-за того, что ты сказала, когда мы играли в фрисби. Мне показалось, тебе слишком часто говорили, что ты не соответствуешь чему-то.
Сара
— Если бы у тебя была поддержка в то время, ты, скорее всего, до сих пор бы занималась писательством в Нью-Йорке. Ты, наверное, не выбрала любовь к городу вместо любви к мужчине.
Она пристально посмотрела на него, но потом, вздохнув, сдалась.
— Я на самом деле считала, что у меня была идеальная семья, — призналась она. — Если не учитывать тот факт, что мой отец, судя по всему, хотел мальчика, у меня было вполне сносное детство.
— Лично я считаю, что это очень серьезный факт, — вставил он, — но продолжай.
— Когда мне было одиннадцать лет, мама узнала, что у моего отца был роман на стороне. Они пытались загладить все, но доверие пропало. Были еще два горьких года драк и взаимных упреков.
— А ты приезжала к своей бабушке и мечтала об идеальной семье, — мягко предположил он.
— Я придумывала, как поправить ту, что у меня уже была, — согласилась она, невольно улыбнувшись. — Ничего не сработало. Мой отец, наконец, ушел. Он женился, его новая семья и два маленьких сына стали для него всем. Его родительские обязанности ограничивались денежными чеками и открыткой на мой день рождения. Несмотря на его безразличие, как говорит моя мама, с того самого момента, как он ушел, я начала искать ему замену. И когда я нашла кого-то похожего на него, я почти что вышла за него замуж. Удивительно, не так ли?
— Не очень-то, — тихо сказал он.
Ей внезапно стало стыдно, что она так много рассказала о себе. Разговор перешел на более общие темы, и, в конце концов, Салливан попросил счет, одарив ее недовольным взглядом, когда она предложила оплатить его пополам. По дороге домой он очаровал ее смешным рассказом о своем племяннике Джете. Сара была рада смене темы разговора, она до сих пор чувствовала себя неудобно. Он легко раскрыл ее секреты, заставил чувствовать себя зажатой в угол, у нее не было выбора. Что ж, наверное, это неудивительно. Именно этим и занимаются детективы. Но сейчас он ничего не рассказывал о себе. Он соблюдал дистанцию при помощи легкого разговора и отстраненности. Сара была уверена, что он часто использовал свой шарм во избежание какой-либо близости.
Сейчас они стояли на его веранде, и Сара была удивлена тому, сколько было времени.
— Черт. Я опоздала к ветеринару. Они закрываются через несколько минут. Я не успею вернуть пса вовремя.
Она не специально это сделала, но, может, у собаки получится убрать барьеры, которые ей убрать не удалось.
— Ты можешь оставить его у себя? — спросила она. — Только на ночь? Все равно завтра на интервью тебе надо взять его с собой.
Он пожал плечами:
— Конечно. Без проблем.
Она почему-то не могла попрощаться с ним.
Только
— А ты из счастливой семьи? — спросила она.
Он с минуту глядел вдаль.
— Да, — медленно вымолвил он. — Да, я был из счастливой рабочей семьи. Мы не были богатыми, жили в суровом районе Детройта. Всегда не хватало денег. Иногда даже на еду. Но любви всегда было предостаточно.
Внезапно он стал таким грустным.
— Как погибли твои родители? — выпалила Сара.
Она наблюдала за ним и видела, что он не ожидал подобного вопроса. Она рисковала. Но она чувствовала, что хочет пойти дальше. Теперь он выглядел так, будто мог и не ответить. Как будто проведенное вместе утро было сильным испытанием его защитной системы. Она задержала дыхание, внутренне моля о прорыве. О его доверии. Предложить ему ту свободу от прошлого, которую он недавно предоставил ей.
— Их убили, — сказал он в конце концов неохотно, еле слышно.
Она почувствовала холод, сбегающий по ее спине, почувствовала, как темная агрессия этого события омрачила красоту дня. Потом она осознала, что ему с этой темнотой приходится сталкиваться каждый раз. Весь день она наблюдала за его изменениями, чувствуя, как барьеры сходили на нет. Она наблюдала, как он становился более заинтересованным, более спонтанным, более открытым. Она видела, как он доставал из нее секреты, выставлял их на свет, и они испарялись, как только солнце касалось их.
Но ее собственные секреты внезапно показались ей мелкими и такими незначительными по сравнению с его трагическим откровением. Выражение его лица напомнило Саре, что связь между ними была очень незначительной и что он на самом деле все еще искал повод разорвать ее. Она легко обхватила его запястье, вложив в этот жест свою нежность.
Спустя очень долгое время он сказал:
— Они оказались не в том месте не в то время. Их с кем-то перепутали. Перестрелка между бандами пошла совсем не так.
Ее рука все еще пребывала на его запястье, а взгляд был прикован к его лицу. Она чувствовала, будто может разделить его ношу.
Внезапно он выдернул запястье из-под ее руки, бормоча:
— Это произошло очень давно.
Может быть, это и случилось давно, но это ответ на все вопросы. Почему он выбрал именно эту профессию. Это была причина, почему он выбрал одинокий путь. Она знала, что он сделал огромное одолжение, доверив ей эту информацию о себе.
— Спасибо, что рассказал это мне, — тихо сказала она.
Он выглядел раздраженным. Не ею. Самим собой. Будто он разрешил себе непозволительную слабость, поделившись с нею. Но она увидела нечто совсем другое. Она увидела невероятно смелого мужчину. Ему пришлось пожертвовать какой-то частью себя, в своем постоянном стремлении к правде. Он настолько сильно погрузился в темноту человеческого сердца, что действительно полагал, что каждый свет в конце туннеля — это поезд.
Она была права, что пришла за ним. Но если раньше она думала, что они станут ближе, если она узнает о нем больше, то сейчас поняла, что все совсем наоборот.