Мой граф
Шрифт:
Ей надо убраться из этого места.
– Я не позволю тебе. – Уголки его губ чуть-чуть приподнялись в полуулыбке.
– Что?
– Уйти. – Грегори бросил на Пиппу неумолимый взгляд. – Так что забудь.
Она посмотрела на него прищуренными глазами, и, вероятно, по этой причине Грегори
Он с легкостью вытащил рубашку из-под пояса ее брюк, потому что они были чересчур широки ей в талии. Не успела Пиппа запротестовать, как он просунул в них руки, и она едва не подпрыгнула от ощущения его горячих ладоней на своем голом заду.
– Грегори! – резко вскрикнула она и ахнула, когда он одним махом сдернул штаны вниз и заставил ее вытащить из штанин ноги. – Я не уверена насчет этого, – пробормотала Пиппа, чувствуя во всем теле дрожь стеснения и неловкости. Она была рада, что рубашка почти такая же длинная, как ночная сорочка.
– Доверься мне, – мягко повторил он из-за ее плеча и погладил руки выше локтей. – Теперь мне надо, чтобы ты положила ладони на дверь.
– Хорошо. – Это она может.
– А теперь… раздвинь ноги.
Пиппа заколебалась.
– Ты уверен? Мы же в гостинице. А вдруг… вдруг кто-нибудь посмотрит в окно?
– С этой стороны гостиницы целое море. Никто не станет ходить по такой луже. А если кто и попытается совершить подобную глупость и заглянет в окно, то только позавидует тому, что увидит.
– Позавидует? Не представляю почему. – Пиппа вздернула подбородок. – Пока что это не слишком весело.
– Тебе надо быть терпеливее.
– Терпеть не могу быть терпеливой.
– О да, я это знаю. Полагаю, что не мне одному – всем это хорошо известно. А теперь давай, – приказал Грегори, – раздвинь ноги. Обещаю, что не случится ничего плохого.
– Ну, хорошо. – Она сглотнула. – А вдруг… вдруг кто-нибудь постучит?
– Мы не откроем. Заверяю тебя, в общем зале так шумно, что никто не догадается, чем мы тут занимаемся.
– Поверю тебе на слово. – Она медленно расставила ноги.
А потом он одной рукой погладил ее попку. Эта мимолетная ласка – слишком мимолетная – вызвала трепет удовольствия где-то в самой сердцевине ее женственности. Пиппа заморгала часто-часто, гадая, что же ожидает ее дальше.
– Пока
Пиппа закончила это предложение угрожающим, как она надеялась, тоном.
– Сделает, сделает. Не сомневайся. – Грегори легонько шлепнул ее по заду, и она дернулась.
Ее нервы еще никогда не были так натянуты – не от страха, как она полагала, а от нетерпеливого ожидания. Предвкушения.
Секунду спустя она вздрогнула, почувствовав его рот и язык у себя на ягодицах.
– О Боже, – ахнула она. – Это не может быть правильным.
– Может, – заверил ее Грегори. – И не только это.
– Не только?
Он подтвердил свои слова, исследуя пальцем интимные складки плоти, при этом покрывая поцелуями ее зад и бедра.
– Грегори, – дрожащим голосом прошептала Пиппа. – Это уже становится неуправляемым. Ты же обещал мне, что не случится ничего… э… непоправимого.
– Ничего и не случится, – отозвался Грегори с мягким смешком, который обдал теплом ее бедра, разгоряченные сверх всякой меры его поцелуями и прикосновениями. – Ты же любишь все неуправляемое, помнишь? Замки, не вписывающиеся в общепринятые нормы. Побег в Париж. Вересковая пустошь, каждый день разная и непредсказуемая. Признайся, Пиппа. Правила и ограничения противоречат твоей натуре, и тебе стоит немалого труда их соблюдать.
– Думаю, ты прав. – Она пришла в ужас от того, что ее дыхание становится все резче и отрывистее. – Но это так неожиданно, что я не уверена, что…
Он отыскал бугорок, от которого, казалось, исходило все испытываемое ею удовольствие, и она испустила тихий, протяжный стон. Как Грегори это делает? Что он с ней вытворяет?
Звуки, которые она издавала, были какими-то животными.
Но ей ведь нравятся животные.
Она их любит.
Поэтому она крепко зажмурилась и отдалась ощущениям, которые каким-то чудом вызывал Грегори, словно при помощи какого-то волшебного заклинания из великой, древней магической книги, которая скрыта от обычных глаз и достается, только когда кому-то требуется…
Облегчение.
Ей требовалось облегчение в наихудшем смысле. Но где его найти?