Мой ласковый и нежный мент
Шрифт:
Барсуков вышел из комнаты с чемоданом в руках, который еще вчера захватил из своей квартиры.
– Простите, но мне нужно еще занести чемодан… – Он опять посмотрел на часы. – Если позволите, я по вашему телефону вызову машину.
– Да вы прямо сбежать от нас хотите, Денис Максимович! – Антонина подошла к нему, взяла из его рук чемодан и поставила на пол. – Или так мы вас напугали, что боитесь остаться с нами? Но мы же не со зла! Если бы вы со своим пистолетом не выскочили, мы бы тоже на вас не напали! Я ведь ненароком подумала, бандюга какой беглый в наши края
– Я думаю, отношения мы выяснять не будем! – сказал сухо подполковник. – Сочтем это за печальное недоразумение! Но хотелось бы в похожих ситуациях с вами больше не встречаться. – Он неожиданно усмехнулся. – Насколько я понял, Людмила Алексеевна, у вас большой опыт в обезвреживании противника?
– С волками жить – по-волчьи выть, Денис Максимович, – ответила вместо хозяйки Антонина. – Людмила Алексеевна у нас наравне с мужиками в рейдах участвует. – Она обняла подругу за плечи и лихо подмигнула Барсукову. – Расскажи-ка, Мила, гражданину начальнику, как вы в прошлом году двух хмырей брали, которые решили в заповеднике на коз поохотиться.
– И что в этом интересного? – Людмила пожала плечами. – Можно подумать, Денису Максимовичу это в новинку. Нашла кого удивить. – Она глянула на гостя. – Садитесь лучше завтракать, пирожки совсем остыли…
Глава 8
Утро выдалось чистое и морозное. Всеми цветами радуги горели и переливались колючие льдинки на поверхности снега. И больно глазам и радостно наблюдать за фейерверком искр, быстро меняющимся калейдоскопом цветов и оттенков, вспыхивающих на поверхности снежного поля, сглаженного недавним снегопадом и устойчивым ветром, дующим снизу, из долин и горных ущелий.
От черного пихтового леса к прозрачному березняку на краю ущелья уже пролег хорошо видный свежий след: цепочка круглых и глубоких вмятин со слегка выдающимися вперед двумя средними пальцами. Любой охотник, взглянув на следы, сказал бы, что здесь недавно прошел волк. Но Людмила знала больше. Это был след Темуджина, волка-трехлетки, которого они вместе со Славкой спасли когда-то из-под оползня. Вылечили серому зверенышу сломанную лапу, выходили, а потом учили выслеживать добычу, охотиться самостоятельно, потому что понимали: место дикому зверю в тайге, а не на цепи рядом с конурой.
Волк, по всей вероятности, вернулся в свое логово после ночной охоты, и она не стала его беспокоить. Вот уже два с лишним года Темуджин живет на свободе, и только иногда, как сейчас, их следы пересекались, но волк никогда не подходил ближе, чем на десяток шагов. Предпочитал наблюдать за своей бывшей хозяйкой со стороны. Правда, порой выносил на тропу и оставлял в подарок то убитого зайца, то задавленную копалуху. Откуда Темуджину знать, что для человека охота в заповеднике запрещена раз и навсегда…
Людмила остановилась на краю ущелья, заглянула в его мрачные глубины, потом оттолкнулась лыжными палками и заскользила вниз по склону. До границы заповедника оставалось пятнадцать километров. И она уже два часа шла по лесу, возвращаясь с
Лыжня нырнула в распадок, потом вознесла ее на увал. И сразу же она уловила странный запах. Запах дыма, усложненный какой-то примесью. Похоже, где-то неподалеку горел костер, на котором коптилось мясо. Чужой заповедному лесу запах и потому особенно вызывающий и заметный в чистом воздухе высокогорья.
Людмила остановилась и тут же пожалела, что отказалась от предложения егеря проводить ее до границы заповедника. И Темуджин далеко, не позовешь, если что случится. И хотя волк остерегался подходить к ней, но девушка знала, что он всегда придет на помощь, не оставит в беде. Она перевесила карабин на грудь и, отталкиваясь палками, тихо заскользила через лес навстречу запаху. Сердце ее замирало от тревожных предчувствий. Сейчас что-то будет!
Запах тем временем усилился. Он шел из одной особенно густо заросшей расселины. Прямо перед ней поднимался метров на десять крутой, лишенный снега каменный взлобок. Он вырывался из цепких объятий пихтовых ветвей и почти до самой вершины густо зарос можжевельником и кашкарой. Но на него предстояло еще забраться.
Людмила сняла лыжи, сбросила с плеч рюкзак и пристроила их у подножия горушки в зарослях кустарника. Если с ней что и случится, оранжевый рюкзак подскажет спасателям, что она здесь побывала…
Что там за взлобком, девушка не знала, но догадывалась, какую смертельную опасность может таить для нее место, где горит запретный костер. И все-таки стала осторожно подниматься на скалу, цепляясь за упругие ветви и моля бога, чтобы камни не посыпались из-под ботинок и не выдали браконьерам, что кто-то подбирается к их тайному убежищу.
Легкий свист раздался вдруг левей скалы. Людмила мгновенно нырнула в заросли можжевельника и высунула ствол карабина перед собой. Свист повторился. Выходит, заметили. Она еще теснее вжалась в скалу, каждую секунду ожидая выстрела. Но все опять стихло. Минуту-другую вокруг стояла тишина, и вдруг в той стороне, откуда наносило дымом, закричала сердито и раздосадованно сорока. Закричала – и тут же запнулась, замолкла. Опасность!
Людмила передернула затвор, досылая патрон в ствол. Чужие люди в заповеднике. Это не туристы, по ошибке забредшие не туда, куда следует. Это – бывалые заготовители, которые валят не одного марала, а пять-шесть сразу, по числу лошадей, на которых они тайными тропами быстро проникают в самую глушь заповедника, делают свое черное дело и так же быстро и осторожно покидают его пределы. Но на этот раз браконьеры были то ли из особенно наглых и бесцеремонных, то ли совсем уж простые, неопытные. Додуматься устроить коптильню в зимнем лесу, где запахи чувствуются за несколько километров…