Мой ледокол, или наука выживать
Шрифт:
Скрипачка Софья проговорилась, что её приставили ко мне с целью склонить меня к вступлению в киббуц. Это было условием для ее принятия. Оказалось, что около пятнадцати женщин-одиночек состояли кандидатками для приёма в киббуц. Одиноких женщин принимать не хотели.
После отъезда из киббуца я сформулировал для себя, что жизнь там похожа на «жизнь в тюрьме с цветочками на окнах».
Вернувшись в Ашдод узнал, что жить стало негде, так как кому-то срочно потребовалась моя комната. Поэтому мне выделили маленькую «амигуровскую» квартиру. Как было сказано, в знак уважения к моим сионистским страданиям. В те времена это было несложно. Целые кварталы в городе стояли незаселёнными — не было «алии», массового приезда новых репатриантов...
Я начал искать работу. Прежде всего, назначил встречу и поехал в Хайфу на «Маспинот Исраэль» — «Израильские верфи». Это было первое и самое естественное место работы, куда я мог обратиться.
По приезде туда показал свои дипломы
Почувствовал себя как рыба в воде. Всю свою жизнь я жил и дышал кораблями, и вот, наконец, моя мечта сбывалась. В своей еврейской стране можно будет строить свои еврейские корабли, лучшие в мире. После осмотра верфи меня пригласили в кабинет, где попросили изложить моё профессиональное мнение. Я сделал подробный анализ того, что видел. Подчеркнул слабые и сильные стороны завода. Это были, в основном, слабые стороны. Сильной стороной являлся израильский климат, с полным отсутствием суровой зимы и снега, что давало возможность работать на верфи круглый год. Мой доклад включал подробную программу действий. Уверенный, что завтра выхожу на работу, я даже не стал спрашивать о зарплате. Честно говоря, был готов работать даже бесплатно.
Их было трое — главный инженер, директор и ещё кто-то.
По мере того, как я говорил, лица их почему-то серели. По окончании моего доклада директор сказал, что такого профессионала в судостроении, как я, они ещё не встречали. Я тут же заметил, что, несмотря на директорские комплименты относительно моего профессионализма, не требую особой зарплаты и готов довольствоваться минимумом. Они ещё больше посерели, а потом директор сказал, что они меня, к сожалению, взять не смогут по причине слишком высокой квалификации. (Overqualified). Я потерял дар речи. В жизни мне приходилось видеть и слышать много, но такой глупости даже в СССР ещё никто не придумал.
По дороге я заехал в Ашдодский порт, где попросился работать грузчиком. Надо же было как-то зарабатывать на хлеб. Там мне тоже отказали по причине, что инженера, члена профсоюза инженеров, не имеют права использовать не по специальности. То есть, опять отказали по причине слишком высокой квалификации. Я «взорвался». Приехав домой, написал письмо единственному человеку, чей адрес не надо было выяснять — Президенту. Я написал его по-русски, чтобы избежать так любимых здесь, в Израиле, еврейских толкований. Сначала изложил историю с Хайфскими верфями и Ашдодским портом, а потом закончил так: «Если такой человек, как я, Леонид Токарский, 32-х лет, с прекрасным образованием и здоровьем, готовый жить в любом месте Израиля, не находит себе места, то ваше государство построено не так, как надо! Если я, Леонид Токарский, не могу устроиться на работу по причине слишком высокой для Израиля квалификации, и ваши идиоты заявляют мне это в глаза, то кому вы все тут нужны? Кому нужен ваш Израиль? Кому нужны вы, господин Президент? Может быть, мы с ребятами соберёмся и создадим своё еврейское государство, если Вы не сумели это сделать так, как надо?!»
Я тут же отправил письмо. Настроение было препротивным. Денег нет. Кушать нечего. Зайдя в банк проверить свой счёт, я встал в очередь. Стояло человек шесть. Впереди меня была молодая женщина на последних месяцах беременности. Перед ней находились ещё какие-то женщины. Я стоял и думал о том, что же мне дальше делать. Насколько мне известно, в Израиле было лишь одно место, где можно найти работу по специальности. Туда меня брать не хотели. Неожиданно я почувствовал удар в спину. Какой-то молодой парень, распихивая всех, лез вперёд к кассе. Беременную женщину он двинул в живот, и она вскрикнула. Я схватил его за ворот, потянул на себя и спросил, что ему надо. Он начал кричать «Марокко — нож, нож — Марокко» и ещё чего-то, чего я не понял. Женщины стали шарахаться в испуге. Я опять развернул его к себе, ещё раз спросив, что ему, собственно, надо. Он стал делать движения и жесты, которые, по его мнению, должны были меня напутать. Я довольно грубо выкинул его из очереди. Он бросился ко мне, размахивая руками и пытаясь ударить. Я уклонился, подставив вместо правый кулак. Парень напоролся на него с такой силой, что упал, потеряв сознание и прикусив язык. Он лежал секунды четыре. Потом встали, пошатываясь, молча пошёл к выходу. Стоявшие вокруг неожиданно стали хлопать в ладоши. Я шутовски раскланялся. Ко мне подошла пожилая женщина и растроганно на ломанном русском языке сказала: «Вот вас, русских, мы и ждали здесь в
Он выскочил из кабинета. Принёс эскиз, сказав: «Считайте!»
Я посчитал. Он очень удивлённо посмотрел на меня и попросил немедленно выходить на работу.
Так я начал трудиться в Авиационной Промышленности Израиля.
Через пару месяцев после этого я получил официальное правительственное письмо с приглашением на встречу. Было абсолютно неясно, что это такое и чего от меня хотят. На письме стояла пометка, что встреча эта — государственной важности; и я обязан приехать любой ценой. Получив день отпуска на новой работе, я поехал. Место находилось недалеко от Хайфы. Приехав, я увидел высокие заборы с колючей проволокой, двойные ворота и много охраны. После долгого процесса выяснения личности меня пригласили в кабинет.
Напротив сидело три человека. Они начали спрашивать доброжелательно, но строго. Поначалу я пытался понять: что они от меня хотят? Но ответа не получил. Мне устроили экзамен по теоретической механике, затем по прочности, потом автоматике и, наконец, по гидравлике. Попросили вывести формулу Бернулли — это была «лебединая песня» любого гидравлика. Я эту песню с удовольствием спел, даже в собственном исполнении. У меня были выведены свои вариации этой формулы. В голове всё время мельтешили мысли, что может меня хотят пристроить куда-нибудь для выполнения особых правительственных заданий по гидравлике? Может в Мосаде понадобились гидравлики?! Я закончил выводить формулы. Лица моих экзаменаторов просветлели. Наконец, они заговорили. Они сразу предложили мне стать начальником отдела гидравлики Израильской Военной Промышленности. Предоставляли мне квартиру в Хайфе. Готовы были перевезти мои вещи из Ашдода. Обещали «золотые горы». Отказов не принимали. Я долго объяснял им, что уже работаю в Авиационной Промышленности. Хотя это и не мой профессиональный профиль, но мне нравится. И вообще, у меня есть квартира в Ашдоде, есть друзья и я не намерен сейчас переезжать в Хайфу. Отказы не воспринимались. Тут один из них случайно двинул локтем, и на пол упало... моё письмо Президенту Израиля. К письму был приколот перевод на иврит моих проклятий. Теперь всё стало на свои места. Я рассмеялся и сказал, что хватит дурака валять. Никуда, мол, не поеду и — спасибо за внимание. Они ещё пытались меня убедить. Пригласили на обед. Жаловались, что попали в дурацкое положение с Президентом Израиля и долго ещё не хотели меня отпускать.
А я, друзья мои, сделал для себя важный вывод, что государство Израиль — великолепная страна, только надо уметь писать откровенные письма Президенту!
Глава 27
Авиация: начало
Государственный концерн «Израильская Авиационная Промышленность», переименованный позже в Концерн «Израильская Аэрокосмическая Промышленность», был основан в 1953 году, как небольшой авиационно-ремонтный ангар. В середине 80-х годов он представлял собой уже 16 разнопрофильных заводов находящихся в Израиле и нескольких за рубежом. Были годы, когда в нем работало свыше 23 000 человек. Концерн является самым большим экспортёром Израиля. Его продукция включает в себя: боевые и гражданские самолёты, корабли, космические спутники, ракеты, беспилотные самолёты и многочисленные виды авиационного оборудования и многое другое. Всего более тысячи наименований и видов промышленных изделий производит ныне Концерн, так я буду именовать его далее.
А в начале 70-х годов авиационное КБ было небольшим, ориентированным в двух направлениях.
По военным самолётам это — «Кфир», «внебрачный» сын французского «Миража». В направлении гражданских самолётов — «законнорожденный» сын «Джеткомандер», ставший позже «Вествиндом».
Израиль прошёл процесс становления и развития промышленности, в том числе и авиационной, своим, необычным путём. Два главных фактора сыграли решающую роль в превращении пустыни в высокотехнологичное государство. Оба эти фактора — человеческие. Во-первых, в Израиле вовремя появлялись умные и дальновидные лидеры, умевшие предвидеть и направлять в нужное русло развитие государства. Во-вторых, в «волнах алии» (новых репатриантах), очень патриотичной, но в большинстве своей, технически неграмотной, находились достаточно образованные и талантливые люди. Они появлялись в нужный момент и брали на себя функции практического руководства строительством и управлением необходимых новому государству промышленных систем.