Мой ледяной принц
Шрифт:
— Я такой, — кладет передо мной тарелку с блинчиками. — Налетай.
А еще он достает мою сумочку и телефон. Он нашел сам. Я рада этому, ведь телефон новый и мне было жаль его потерять.
Позже я помогаю Марку собрать вещи его отца. Мы вместе упаковываем их, относим в машину. И Марк сообщает, что уезжает надолго… Поэтому он так нервничал во вчерашнем разговоре. Возможно, на год, возможно — больше. Лечение его отца затянется, он будет рядом с ним, и он не знает, когда мы встретимся вновь. Его папа прикован к инвалидному креслу, и я понимаю, что это его долг позаботиться о нем. Он оставляет мне ключи от своего дома и от нашей квартирки, которую мы снимаем.
Мы улетает тем же вечером, и все дни без него я дико скучаю. Все свое время я провожу за учебой, вечерами мы с Пушинкой смотрим на рыбок, или кулинарные телешоу, я всегда в ожидании наших разговоров с Марком. Мне хочется созваниваться чаще, но происходит это довольно редко. Один раз он заикается о том, что не хочет держать меня и если я желаю, то могу не ждать его, на что я сильно обижаюсь и даже… плачу. Я действительно заливаюсь слезами и мне так больно слышать такое. Ведь я без него не смогу, но почему же он готов все бросить? Оставить нас? Потом, спустя пару дней, он извиняется и говорит о том, что боялся моего согласия и ему было трудно это предложить, но по-другому он не мог…
Уже летом, закончив учебный год, я в ожидании нашей встречи. Но Марк говорит, что не приедет… он собирается отвезти отца к какому-то китайскому целителю, и связи какое-то время не будет…
Ко мне приезжает Женька, мы проводим месяц вместе, много времени зависаем на пляже, а потом вместе возвращаемся домой. Оставив Пушинку и наших рыбок на попечение Китайцу, я еду навестить родителей. Мама сама позвонила мне и попросила приехать.
Мы пьем чай на знакомой маленькой кухонке нашего дома. Димка попросил своих родителей вернуть его нам, тем самым извинившись за свое поведение. Долги были списаны. «Отец твой однажды увлекся играми, все проиграл… даже не спрашивай. — махнула матушка рукой. — Сложно с ним… Сама виновата… Бросила его по молодости одного с вами, ушла к красивому наглому мажору, влюбилась, глупая была, прямо как ты, — плечами пожимает, а я молча слушаю, ни капли не изменившись в лице, — а он меня несчастную оставил ни с чем, беременную, у разбитого корыта. Женился на другой. Аленушка моя любимая только о нем напоминает, дочка его. Да что там, папка ваш хоть принял обратно, ему одному с тобой и Иркой тяжело было. Но он вас очень любит…» Я продолжаю молчать. Мне маму жаль, возможно, она слишком зациклилась на этой истории своей жизни.
— Как лучше я хотела, Лизка, — качает головой. — Лучшей жизни для тебя. И всех нас. А ты все простить не можешь. Самостоятельная стала, куда деваться! Нос задираешь!
— Ладно, мам, — говорю, поднимаясь и вздыхая. — Забыли уже давно.
— Останешься на ночь? Неужто опять к подруге пойдешь надоедать? Не стыдно ли тебе?
— Не стыдно, мам, — улыбаюсь.
Меня не сильно трогают ее слова.
— Зайдешь еще чаю попить? Или опять нас бросишь?
— Перед отъездом, может быть, зайду.
Ухожу, но заходить на самом деле еще раз не планирую. Теперь меня никто не сможет заставить делать то, чего я не хочу.
Ночевать перед вылетом иду в особняк Марка. Любуюсь из окна на горы, брожу по дому, как неприкаянная. И все здесь о нем напоминает, и библиотека эта, больше похожая на джунгли, с запахом хвои. Здесь я сижу почти до самого утра.
Скучает ли он по мне также, как скучаю я?
По-прежнему ли он сходит по мне с ума?
Любит ли меня… он так и не сказал…
Не
Чуть было не задремав, замечаю на одной из полок особенную коробку, всю зарисованную милыми детскими рисунками. Она привлекает мое внимание настолько сильно, что я поднимаюсь и достаю ее, смахивая пыль.
В ней обнаруживаю альбомы и письма с датами, без адресата, на них лишь одна надпись: «Маме». Их довольно много. Я понимаю, что нельзя смотреть такие личные вещи, но… Не удержавшись, разворачиваю одно из писем, а затем, еще и еще. Все больше они становятся похожи не на письма, а на личный дневник. Я не могу остановиться, пробегаюсь глазами по строкам, жадно выхватывая крупицы его мыслей:
«Жаль, я не успел попрощаться с тобой, мам. Посоветовали написать тебе прощальное письмо, хоть и отправить не смогу, но должно стать легче. Начну с самого начала…»
«Мам, я знаю, то письмо было прощальным, но я хочу еще кое-что рассказать. Мне трудно говорить с кем-либо помимо тебя. Не уверен, что смогу здесь жить. Конечно, это лучше, чем детский дом, но отец слишком опекает меня, а эта женщина искренне верит, что сможет заменить мне мать. Наивная. Они оба раздражают. Мир по-прежнему выглядит темным и ужасающим без тебя…»
«… не знаю, даже, как объяснить, но эта девчонка нечто»
«И я опять об этой девчонке, мам. По-моему, она солнце посреди этой темноты.»
«Как же мне нравится ее злить. Наверное, я смогу здесь жить»
«Эта девчонка такая смешная и вредная»
«Прости, что так долго не писал тебе, ма. Я хотел тебе сказать, жена моего отца не заменит мне тебя, но она хорошая, она очень старается быть для меня мамой. Ты бы с ней подружилась. Отец замечательный, мы часто ходим на рыбалку, а еще он показал мне пару приемов на льду. Он сказал, что я талант. Но я бы хотел проявить себя без его помощи. Все слишком добры, узнав, что я его сын. А по поводу той девчонки… у нас с ней все взаимно»
«Прости, я помню про твой день рождение. Прости, что давно не писал. Все так завертелось. Эта жизнь прекрасна. Жаль тебя со мной нет»
«Сегодня я ее чуть не поцеловал. Внезапно возникла мысль, что я всегда ее любил. Смешно, но я испугался. Испугался поцеловать эту девчонку. Она самая красивая, а я оттолкнул ее. Вот придурок!
P.S. Поверь, в следующий раз я не сдрейфю»
Не заметила, как уселась на пол, рассматривая очень красивые рисунки в альбомах. Черно-белые незатейливые штрихи, или яркие ровные краски. Там была я. Серьезно, было много всего, но в основном я. Несколько рисунков показывали меня с подсолнухами. И увидев их, мой мир совершенно изменился. Это он их дарил… он.
Мой Ледяной Мальчишка.
Один рисунок лишь наполовину черно-белый. Мое лицо возле ярко-оранжевой лампочки. Искры от нее разлетаются в все стороны. Я выгляжу слишком хорошо на нем. Марк видит меня очень красивой.
Сидя на полу, с разложенными вокруг листами вразнобой, я огляделась еще раз. Я прочитала слишком много, и последнее письмо меня очень тронуло. Это неожиданно, но Марк написал его уже взрослым, перед отъездом. Мне очень хочется быть рядом с ним. Я еще раз взглянула на важные строки: