Мой личный чародей
Шрифт:
— Ты владеешь перстнем Белого Дракона?! — изумился эльф. Я кивнула. — Но это совершенно невозможно! Как он к тебе мог попасть?!
— Долгая история, — проворчала я. Рассказывать зазнайке-нелюдю случившуюся минувшей весной историю не хотелось. В самом деле, будто оправдываюсь! — Смею только уверить, что ничего гнусного я для этого не совершала: драконят не ела, из драконьих яиц яичницу не жарила.
Ал смотрел на меня во все глаза, недоверчиво покачивая головой. Ничего ж себе! Выходит, эльфы знают, что из себя представляет этот самый перстень! А ведь даже не всякому дракону известны все его свойства… впрочем, вполне возможно, что ушастый о них тоже только догадывается. Да и похоже,
— Что ж, — бодро сказала я, ещё заглянув в пустой чугунок, — раз уж мы с тобой всё слопали, давай попробуем снять с тебя эти ужасные оковы.
Аллардиэль ошалело уставился на меня.
— А… как? Ты же говорила, что колдовать не можешь?
— Колдовать не могу, — покладисто согласилась я, задирая на глазах у изумленного эльфа просторную штанину, — а вот с этим предметом обращаться пока не разучилась. Ты что? Ножика испугался? Нет? Ну и отлично.
Замки и на ошейнике, и на кандалах, плотно обхватывающих запястья и лодыжки Аллардиэля, оказались на редкость примитивными — даже ребенок ржавым гвоздем откроет. С другой стороны, вряд ли наши тюремщики предполагали, что у заключенных вдруг сыщется этот самый гвоздь. И уж тем более, что хрупкая девушка пристроит над коленом ножны, в которых бессовестно спрячет узкий метательный кинжал с сильно заостренным лезвием. Так что, я управилась с несерьезными замками не менее лихо, чем профессиональный взломщик. Ну, или почти так…. Пришлось попотеть только над первым "браслетиком", соображая, куда именно следует надавить, и что поддеть. Эльф молча наблюдал за моими потугами, и только когда первый обруч всё-таки разомкнулся под моими пальцами и гулко звякнул о камни пола, он коротко выдохнул, а затем негромко спросил:
— Почему ты это делаешь? Я же вчера тебя убить хотел.
— И сегодня тоже, — согласилась я.
— И сегодня, — кивнул мой сокамерник. — Ты не боишься, что, освободившись, я всё же сделаю это?
— Нет, — коротко глянув на растерянного Аллардиэля, я принялась расковыривать замок на второй руке. — Кстати, ты кинжалом владеешь? Ну, в смысле, в бою?
— Само собой, — он пожал плечами, — я же воин и охотник. А что?
— Тогда пусть лучше мой нож будет у тебя. Я его только метать могу. А ты, если повезет, сумеешь сам отсюда вырваться и меня вытащить. А там, может, и моя магия вернется. Вот тогда мы посмотрим, есть ли у рассерженной ведьмы что противопоставить этим исчадиям Преисподней, как ты их трогательно называешь! — я нехорошо ухмыльнулась.
Аллардиэль с потрясенным видом молчал.
— Ты мне лучше вот что скажи, — спросила я, справившись с последним замком: — как вышло, что ты так хорошо знаешь язык людей, раз ты их никогда даже не видел? — эльф говорил на принятом в Синедолии языке совершенно чисто, хотя и непривычно тянул гласные и проглатывал некоторые согласные.
Растиравший освобожденные запястья Аллардиэль злобно сощурился.
— А так и вышло, что вы просто-напросто взяли, да и присвоили наш язык. Попросту — украли! Я же говорю: воры! — с удовольствием выговорил он, вызывающе глядя на меня.
— Погоди, то есть как это — украли? Как можно украсть целый язык?!
— Вот-вот, ты даже не знаешь, что говоришь на современном эльфийском языке, на нашем языке! — Ал презрительно скривил разбитые губы. — Когда люди ещё только начали селиться возле исконных земель эльфов, им очень хотелось подлизаться к Перворожденным — как будто это вообще возможно. Они быстро выучили наш язык, а потом и полностью перешли на него. И постепенно постарались забыть, что прежде изъяснялись на каком-то варварском наречии. Впрочем, староэльфийский язык им оказался не по зубам, так что о том, чтобы постичь нашу высшую Мудрость, можно было
— Так, значит, всё-таки, не украли, а просто стали на нем говорить сами? — уточнила я. О-о-о, то-то синедолийский — такой мелодичный!
Аллардиэль вспыхнул.
— Вы все — воры! Сперва украли наш язык, затем — наши земли, уничтожили наши дома и сожгли Свитки Мудрости, которые не были в состоянии прочесть! И кто вы после этого? — я пожала плечами, а эльф злорадно продолжил: — Вы и украденным-то как следует воспользоваться не сумели! Там, где шумели Священные Рощи эльфов, люди стали выращивать какую-то примитивную репу да брюкву. А как вы обходитесь с нашим прекрасным языком, на котором написано столько великих поэм и гимнов?! Да вы даже не имеете ни малейшего представления о том, что такое благородная рифма! — Ал торжествующе посмотрел на меня.
Я захихикала.
— Что? — насупился эльф.
— Как же ты ошибаешься, Ал, — с притворной кротостью ответила я, пряча за ресницами ехидных бесенят. — Люди как раз очень любят коротать долгие зимние вечера, устраивая поэтические турниры. Победителя чествуют всем миром! Хочешь, и мы с тобой сейчас устроим небольшой турнирчик? Просто чтобы убить время…
Это была любимая игра моего названного брата Ванятки, к которому мальчика с малолетства приохотили его пропавшие родители. Едва мы с ним очутились в четырех стенах княжеского дворца, как ребенок отчаянно заскучал и немедленно приобщил меня к нехитрому развлечению. Суть игры сводилась к следующему: сообща сочинялась первая строчка двустишья, а затем мы с ним по очереди придумывали продолжение. Качество рифмы, соблюдение ритма и размера оценивалось. Абсурдность содержания приветствовалась. Побеждал автор самого смешного и складного стиха. Побежденный выполнял фанты победителя (в последний раз я прыгала по дворцу на одной ножке и кукарекала…)
— Мы с тобой? — Аллардиэль надменно изогнул левую бровь. Я с готовностью кивнула. Дразнить сноба-эльфа мне нравилось. — Поэтический турнир?! Изволь…. А как ты меня будешь чествовать?
— Ну…. исполню какое-нибудь твоё желание. Годится? Или ты — моё.
Эльф злорадно кивнул. Он явно уже предвкушал изрядную пакость.
— Что ж… ты сама этого хотела! Но так и быть: я уступаю даме право сочинить первую строку…
— Отлично! — нежно улыбнулась я. — С удовольствием. Сейчас. М-м-ммм… вот! "Четыре ежика в лесу". Имей в виду: ритм, рифма и размер должны строго соблюдаться. Ну, давай, ты первый. Да смотри, посмешнее! И главное условие: старайся представить себе то, что произносишь.
Я получила совершенно неописуемое наслаждение, наблюдая, как у эльфа полезли глаза на лоб.
— Ты что, опять решила надо мною поиздеваться? — грозно рявкнул он, нависая надо мною. Я изо всех сил постаралась остаться на месте и сохранить на лице безмятежную улыбку. Впрочем, бежать-то было всё равно некуда — сама спустила ушастого с цепи.
— Да ты что? Какие ж тут издевки-то? Нормальная игра. Игра, понимаешь? Мы с братишкой очень ее любим. Ну, ты что? Давай же! Или ты предпочитаешь сидеть и уныло ожидать смертушку лютую? Даже и не мечтай!
— Но это же леший знает что! — попробовал защищаться ушастый эстет. — Как можно сочинять стихи про ежиков?!
— Можно-можно, — покивала я. — Да ещё какие! И про ежиков, и про белочек. Ты, главное, не стесняйся! Ну, смелее. Хочешь, я тебе пример подам?
— Ну, подай, — обреченно вздохнул благородный эльф.
— Легко. Э-ээ… вот! "Четыре ежика в лесу сожрали волка и лису".
— Это стих? — скептически уточнил Ал.
— Стих-стих, — уверила упрямца я. — Ритм-рифма-размер соблюдены, смысл имеется. Ты мне зубы-то не заговаривай. Твоя очередь.