Мой личный враг
Шрифт:
— А то, что в аппаратной нет пленки, а через двадцать минут эфир! — Вася рванулся обратно в комнату, где сидели выпускающие, на ходу взывая: «Вова! Вова!»
Вовой звали ассистента режиссера, отвечающего за сбор материала на эфире.
Александра прислушалась к Васиным воплям, доносившимся уже из редакторской, и потушила сигарету.
— Пойду поищу кассету. Вдруг правда Вовка ее куда-то засунул, — сказала она своей лучшей подруге Ладе Ильиной. Лада делала репортажи о культурной жизни столицы и отличалась необыкновенной красоты бюстом, а также умением никогда не перетруждаться.
— Да брось ты, — волнующим низким голосом проговорила Лада. — Ну куда они могли ее засунуть? В унитаз спустить? Вовка мимо нас в сортир вроде не проходил, мы бы заметили…
Такой у нее был юмор.
— Покури-ка лучше со мной. — Лада чиркнула спичкой о золоченый коробок, прихваченный вчера в ресторане. — Мне одной скучно. Как твой Победоносцев? Ему правда дают собственный эфир и делают руководителем программы?
— Истинная правда, — с удовольствием подтвердила Александра.
Успехи мужа радовали и волновали ее, позволяли надеяться на какую-то новую, небывалой красоты жизнь. Давно ли они были нищими, голодными корреспондентами, рыскающими по Москве в поисках сенсаций? Давно ли Андрюша Победоносцев, ничего не умеющий, средненький журналист из Набережных Челнов, приехал покорять столицу и был готов работать кем угодно, жить где угодно, есть раз в два дня, но только бы в Москве?
Они поженились, еще ничего не зная о своем будущем, и он стал стремительно набирать обороты, догоняя и перегоняя давно устроенных рафинированных московских мальчиков из «Взгляда» и разных прочих программ, возникших из неожиданно свалившейся на журналистов гласности.
— Ты к нему в штат пойдешь или у нас останешься? — спросила Лада, вытаскивая Александру из ее грез о муже.
— Не знаю, Лад, — сказала Александра. — Вроде с ним лучше, он платить будет хорошо, ты ж понимаешь… А с другой стороны, это конец света, с мужем вместе работать…
— Да уж, — подтвердила Лада, имевшая в любовниках всех начальников по очереди. — Как только они понимают, что могут тобой командовать еще и на работе, — все, ты пропала. Лучше сразу увольняться.
— Жень! — крикнула Александра, увидев высунувшегося в коридор редактора. — Ты не знаешь, пленка моя нашлась?
— Все нашлось, — отозвался издалека очкастый Женя. — Где Леша Никольский, дамы?
— Дамы не знают, — пробасила Лада и повернулась к подруге: — Ты сегодня еще снимаешь?
— И снимаю, и монтирую, — с тяжким вздохом сообщила Александра. — Сейчас поеду в Совет Федерации, там сегодня омский губернатор пресс-конференцию проводит. Может, интервью мне даст по старой памяти.
— Для кого стараешься-то? Для царицы Вики Терехиной?
— Для нее, — ответила Александра. — Отрабатываю приглашение на банкет. Не зря же она меня, ничтожную, приглашала в высшее общество. Я там целых два бутерброда сожрала. Или три.
Лада захохотала:
— А зачем ты вообще поперлась, если знала, что она тебя потом в покое не оставит?
— Андрюшке надо было с кем-то там увидеться о чем-то поговорить… И потом, — Александра улыбнулась, — тусовка… Ты же знаешь, как это важно.
— Кому важно? — спросила Лада, вмиг перестав хохотать. — Тебе? Или Победоносцеву?
— Это
— Оно конечно, — согласилась Лада, — подразумеваем. Только он, великий журналист Победоносцев, — создание собственных твоих рук. Все мы прекрасно знаем, где бы он был сейчас, если бы не ты. Ты Сорокина уговорила его в штат взять, ты его у себя прописала, ты с ним по ночам в монтажной сидела, ты за него тексты писала…
— Ну и что? — раздражаясь, перебила Александра — она не выносила разговоров о том, что сама себе сделала мужа. — Будь он тупицей, там бы он и остался, где был, так что мое сидение в монтажной ни при чем. Конечно, я ему помогала в меру своих сил, но все, чего он достиг, он достиг сам.
— Я и не говорю, что он тупой, — пробормотала Лада, знавшая, что в подобные дискуссии с Александрой лучше не вступать. — Просто ты же с Викой стараешься не общаться, а вот Андрюше надо, и ты — сколько угодно…
— Потапова, к телефону тебя! — закричали из аппаратной, и Александра тяжело затрусила к распахнутой двери.
— Обедать пойдешь? Ждать тебя? — спохватилась Лада, позабывшая самое главное — пригласить Александру в буфет: есть в одиночестве она терпеть не могла.
— Еще не знаю, что с моей камерой, где она ездит, — задержавшись у двери в аппаратную, ответила Александра. — Если успею — пойду. Подожди минут пять, а?
Поесть как следует ей так и не удалось. Почему-то в кошельке оказалось очень мало денег: только на кофе и булку, на кусок мяса уже не хватило, а занимать у Лады Александра постеснялась — та и без того почти всегда за нее платила.
В Совете Федерации, после всегдашней волынки с пропусками, которая повторялась каждый день, хотя пресс-служба исправно заказывала Александре пропуск, а вся охрана прекрасно знала ее в лицо, она долго носилась по этажам, преследуя неуловимого омского губернатора.
Как всегда, никто не знал, будет ли пресс-конференция вообще, а если будет, то где именно. Знакомый парень из агентства Рейтер сказал, что все отменили, а Наташа Мигальцева из РИА «Новости» — что, наоборот, назначили на четыре часа. Время еще было, и Александра отправилась разыскивать министра финансов, который, по слухам, сегодня весь день провел в Совете Федерации.
Общаться с министром финансов было очень трудно — журналистов он на дух не выносил, поэтому взять у него интервью представлялось редкой удачей.
Может, сегодня повезет, размышляла Александра, карауля под дверью приемной председателя Совета Федерации. Тогда в эфир пойдут два моих материала. Это хорошо, просто отлично. Вика будет довольна.
Александра боялась Вику Терехину, хотя ей стыдно было признаться в этом даже самой себе.
Министр финансов выскочил из приемной, когда Александра, устав маяться под дверью, отошла покурить и посидеть на круглом диванчике у лифта, оставив на стреме оператора Сашу. Ни на кого не глядя, наморщив чело, омраченное государственными заботами, министр быстро пошел в сторону лифтов, а журналисты кинулись за ним, как гончие за лисицей, понимая, что, если они упустят зверя, хозяин будет очень недоволен.