Мой лучший босс
Шрифт:
Полянский останавливается и хохочет, запрокинув голову. Смех обрывается так же внезапно, и он резко дергает меня к себе. Обжигает полным черной злобы взглядом и шипит в лицо:
— Ты слишком боишься своего отца. Я это отлично знаю. Так что сейчас ты, ш***а, поедешь со мной и будешь во всем меня беспрекословно слушаться. Выполнять все мои прихоти, ублажать, как мне захочется, лишь бы твой папочка не узнал и не спустил с тебя три шкуры. А заодно и с твоего дружка. Для начала развлечемся в машине — посмотрим, как ты поднатаскалась под чужим мужиком. А дальше я уже решу, для чего
— Что ты такое говоришь… — еле выдавливаю я. От зарождающейся истерики меня начинает трясти.
— Знай свое место! Тебя давно надо было проучить, я все свадьбы дождаться не мог. Но после того, что ты сделала, руки у меня развязаны, — ухмыляется Эдуард довольно, а в глазах горит нехороший огонек.
— Ты… никогда не говорил мне даже слова плохого. А оказывается просто ждал момента, чтобы издеваться? — лихорадочно пытаюсь расцепить его пальцы, даже вцепляюсь ногтями в руку Полянского, но он как будто не чувствует этого.
— Ваша семейка у меня поперек горла стоит. Надо же будет на ком-то отыграться, — качает он головой с нехорошей улыбкой, жестко сжимая мой подбородок пальцами, — Так что меня ждет множество приятных часов, а тебе… будет плохо. Но придется терпеть, куколка. Как примерная жена.
Рыдания подступают к горлу и только чудом я сдерживаю слезы. Просто понимаю, что если разревусь сейчас, то уже не смогу противостоять Полянскому.
— Мне больно! Отпусти, я никуда не поеду с тобой! — снова отчаянно пытаюсь вырваться.
Безуспешно. Эдуард гораздо сильнее и мои трепыхания его только злят.
— Руки убрал от нее, — слышится холодный приказ Марка из-за спины.
Внутри разом расслабляется струна, но тут же обрывается и по спине пробегает озноб. Ведь Краев до сих пор не знает, кто это. Ох, не так я планировала ему рассказать о женихе. И уж точно не хотела, чтобы они встречались. Но если бы не он сейчас…
— Марк… — лепечу, оборачиваясь к нему.
Наталкиваюсь на жесткий взгляд, который словно говорит — не сейчас. С тобой разберусь потом.
Краев долго смотрит на мое запястье, которое все еще удерживает Эдуард. В тот момент, когда он замечает несколько легких синяков от крепкой хватки, в глазах мелькает что-то звериное, темное. Медленно Марк поднимает взгляд на моего бывшего жениха, он не сулит ничего хорошего. По скулам мужчины ходят желваки. Кожей ощущаю мощную волну агрессии и опасности, исходящую от Краева. Настолько сильную, что хочется спрятаться где-нибудь и не попадаться на глаза, пока ярость не утихнет. Я вообще впервые вижу его таким.
Мамочки, что сейчас будет?
Глава 30. Выслушай меня, пойми меня
Марк
Маши не было слишком долго. Неужели ей так плохо? Незамеченным ускользаю из-за стола и иду к выходу из ресторана. Сквозь громкую музыку и людской гомон долетают неясные голоса. Кто-то скандалит прямо на крыльце? На ходу выглядываю в огромное окно и спотыкаюсь на ровном месте.
За эти несколько дней я успел накопать о женихе мышки все возможное, так что узнать этого блондина не составило труда. Эдуард Полянский, сын крупного промышленного
Маша стояла совершенно растерянная и испуганная. Когда Эдуард перехватил ее запястье и мышка болезненно поморщилась, я едва ли не зарычал. Вот теперь эта «беседа» переходит все границы. Перепалку Маши с Полянским со стороны можно было принять за семейную ссору. Если бы не парочка весомых «но». Самое главное — это моя женщина. Этого достаточно, чтобы никто не смел хватать ее за руки и грубить ей.
— Руки убрал от нее, — холодно приказываю, появляясь на ступенях ресторана.
Блондин меняется в лице, кривится и окидывает меня презрительным взглядом. Только руку отпускать не торопится, наоборот, сжимает крепче. Очень зря. Потому что стоящие в глазах Маши слезы пробуждают во мне только одно желание — переломать этому недоделанному женишку кости. Медленно и со вкусом.
— Так это он? Тот, с кем ты спишь? — цедит он.
— Это я, — отрезаю грубо, — со мной она спит, меня любит, со мной будет жить, мне родит детей. Как видишь, тебя в этой цепочке нет. Кажется, именно это она и пыталась тебе объяснить.
— Ах ты… — с губ Эдуарда срывается ругательство, от бешенства его буквально перекашивает.
Он заносит руку для пощечины и внутренности обдает жаром. Он собирался ударить. Не меня, того, кто равен ему по силам — девушку. Успеваю перехватить его ладонь в паре миллиметров от щеки Маши. Она сжимается от страха, дрожит и смотрит на меня испуганно.
— Зайди внутрь, — цежу сквозь зубы приказ, не сводя глаз с этого урода.
— Марк…
— Зайди. Внутрь.
Под моим многозначительным взглядом Полянский отпускает ее запястье и, помедлив, Маша все же скрывается в здании.
— Вот теперь давай поговорим, — с притворным спокойствием предлагаю я.
— Мне с тобой не о чем разговаривать!
— Правда? Я напомню: ты приставал к моей женщине и чуть не ударил ее. По-моему, нам есть что обсудить.
— Это моя будущая жена! — прорычал Эдуард, — Я буду с ней обращаться так, как посчитаю нужным. А тебе лучше бы убраться с дороги, пока тебе это не вылезло боком! Маша! Иди сюда, я сказал!!
Шаг в сторону и я перегораживаю Полянскому дорогу, когда он пытается обойти.
— Маша никуда с тобой не пойдет, — весомо повторяю я, — очень жаль, что ты глухой, потому что она ясно это сказала несколько раз.
На этот раз он не выдерживает. Хватает меня за грудки и встряхивает так, трещит ткань рубашки. Ухмыляюсь широко и жестко — отлично, что он спровоцировал драку. В последние дни жутко хочется сломать кому-нибудь парочку костей. Например, жениху мышки.
Выпускаю внутреннего зверя на волю и больше не собираюсь сдерживаться. Полянский думает, что преимущество на его стороне, но резкий удар по суставам заставляет его отшатнуться и взвыть от боли. Сразу после этого обрушиваю на Эдуарда всю свою ненависть и злость, поэтому дерусь так, словно от этого зависит жизнь.