Мой любимый (не) медведь
Шрифт:
— И?
— И умер. А даже если все обойдется, все равно глотать волосы — это небезопасно. Когда их вынимаешь изо рта, их нельзя тянуть, так как они могут поранить слизистую. А если уже попадают в организм часто и в большом количестве, в желудке образуется так называемый трихобезоар, требующий хирургического лечения. И к тому же…
— Молчать! Иногда мне хочется действительно отрезать тебе язык.
— И что мешает? Хотя ты не сможешь, я быстрее умру от кровотечения, и ты даже не успеешь меня
— Пойдем есть.
Потапов даже не берет меня за руку, видимо и вправду разозлился. Я сажусь за стол и наслаждаюсь видом еды. Надо признать, что мишка он не косолапый, а очень даже кудесник, еще и хитропопый. Ведь действительно использовал брокколи.
— Это спагетти со сливочно-сырным соусом из брокколи. Я условие твое выполнил. Брокколи есть? Есть. Так что ешь и наслаждайся. Чего-то я лопухнулся, у тебя вино есть?
— Есть. Нижняя полка справа. — Встаю, беру бокалы и подаю Потапову штопор. Саша открывает вино, разливает по бокалам, и мы садимся за стол.
— За приятный вечер и вкусную еду. И чтобы не подавиться всякими трахобазарами.
— Трихобезоар. Трихос от греческого — волосы.
— Закрой базар и ешь!
Кому скажи, не поверят. Я молча проглатываю слова Потапова, в другой раз и другому я бы уже как минимум шибанула бы этой бутылкой вина. Господи, что со мной происходит? Из высоких дум меня выводит вовсе не голос Потапова, а собачья морда на собственной коленке.
— Ему спагетти, наверное, нельзя?
— Даже если можно, обойдется. Я его покормил перед выходом.
Будь это мой ребенок, ни фига бы я ему не дала, а вот собачку жалко. Я и вправду ужасный человек, но посмотрев на злобного Потапова, все-таки беру парочку спагетти и даю Венцу.
— Саш, прости, правда очень вкусно, но мне собаку жалко, никогда не умела отказывать животным, наверное, поэтому не заводила.
— Да ничего страшного, мне не жалко. Если что, обгадит- то он твои полы и ковры.
— Ну и ладно. Мыть — то тебе все равно.
— Зря ты, Алиночка, пользуешься моей добротой. Она небезгранична.
— Люблю людей доводить, так отсекаются сразу слабаки и ненужные.
Саша ничего не отвечает, а я продолжаю хомячить спагетти и параллельно подкармливать собаку. Мне определенно хорошо, и вино очень кстати, приятно разливается по венам, даря нужное тепло. Потапов давно уже все съел, а сейчас просто тихо наблюдает за мной. Ну и ладно, мне очень даже комфортно. Доев свою порцию, демонстративно вздыхаю.
— Вкусно, но так у меня не только пузо не уйдет, но и двойной подбородок появится.
— Главное не тройной. Пойдем смотреть кино, макраместка.
Мы сидим на диване и смотрим какую-то чушь. Когда я вообще смотрела телевизор? Даже не припомню.
— Алин, что мы всякую
— Я не буду с тобой трахаться, кажется я уже говорила.
— Так, давай договоримся. Это слово могу произносить я. Из твоих уст оно звучит грубо, ты все-таки женщина.
— Как не назови, смысл один. А если ты попробуешь назвать это «заняться любовью», я тебя лично утоплю в моем унитазе. Кстати, об унитазе. Ты здесь ночевать собрался?
— Однозначно.
— Пойдем кое- что покажу. — Теперь уже я беру медвежью лапу Потапова и веду к туалету. — Смотри, Саша, и запоминай с первого раза. Открываешь крышку унитаза — писаешь. Пописал-закрываешь крышку. Снова решил помочиться — снова открываешь и закрываешь. Плохо удержал дружка и появились капли- не беда. Берешь влажную салфетку и протираешь, потом сухую салфетку и снова протираешь. Понятно? А! И еще, в раковину не мочиться. Ты не передумал ночевать у меня?
— Нет. Все в норме. Тем более я буду мочиться у тебя в душе, про него ты не предупреждала. Я, кстати, пошел в душ. — Я даже не успеваю ничего ответить, Потапов щелкает меня по носу, отодвигает в сторону и выходит из туалета.
— Один-ноль в твою пользу.
Хотела бы сказать пару ласковых, да медвежонок не дурак, дверь в ванную уже закрыта. Прислушиваюсь к звукам, но судя по всему Потапов уже принимает душ. Долго стоять под дверью не хотелось. Пришлось идти и расстилать диван. Застелила новым бельем и даже не пожалела новую подушку, зачем-то начала ее взбивать. Еще немножко и я превращусь в добрую и нормальную женщину, надо срочно что-то делать.
— Спасибо, дорогая, за спальное место, но я так-то надеялся на твою кровать.
— Я в детстве тоже много на что надеялась.
Поворачиваюсь к Потапову и чуток замираю. Гаденыш стоит в одних трусах и с полотенцем в руках. На лице улыбка до ушей, еще чуть-чуть и начнет «blend-a-med» рекламировать. Потапов кидает полотенце на кресло и начинает крутиться. Господи, ну и выпендрежник. Хотя надо признать показать есть что. Тело у него что надо. Крупный, подкаченный мужик, в самом расцвете сил. Осталось только маслом себя намазать и фотосессию устраивать.
— Ну как?
— Хорош. Без шуток.
— Хорош и все? Ничего не екает?!
— Если ты о влажных трусах, бабочках и другой живности в животе, то нет. Кровь от головы не утекла, ноги не подкашиваются, я не парю и чувством эйфории не убита. О, забыла! Сердце не трепещет, пальцы рук и ног не покалывают, и приятного томления внизу живота тоже нет. Что еще забыла?
— Вот ты стерва, а!
— Сашунь, не возбуждайся на ночь. Хочешь я тебе что-нибудь приятное сделаю?
— Поцелуй меня. И не в щеку!