Мой маленький котёнок
Шрифт:
Моя любимая дочь.
— Нет. Габриэль! Ты должна отрицать всё это! Сука! — я прошёлся по волосам от раздражения.
— Я не хотела, чтобы это случилось, — сказала она, ее голос дрожал от эмоций. — Я никогда не хотела причинить боль тебе.
Но ее слова мало что сделали, чтобы ослабить ярость, которая все еще кипела во мне. Я чувствовал, что все, ради чего я так усердно работал, ускользает, как будто фундамент моей жизни был вырван у меня из-под ног.
Я посмотрел на Габриэль, испытывая чувство отчаяния и безысходности.
— Как ты могла так поступить
Габриэль посмотрела на меня, ее прекрасные голубые глаза были налиты кровью, и я понял, что должен оставаться сильным.
Всё это время я пытался осчастливить её, а сейчас сам же довожу до слёз.
Я не мог позволить своим эмоциям взять надо мной верх, но всё рушились перед моими глазами, предотвратить это я никак не мог.
Я чувствовал, как гнев внутри меня растет с каждым мгновением. Мне нужны были ответы, нужно было знать, что происходит, и Габриэль была единственным, кто мог их предоставить.
— Посмотри видео, — сказал я, мой голос был низким и осипшим. — Тебе нужно увидеть, что ты сделала.
— Не надо, — умоляла она.
— Ты знаешь, что там?
Она промямлила что-то.
— Да или нет! — закричал я.
— Н-нет.
Габриэль попыталась убежать, убежать от правды, которая смотрела ей в лицо. Но я ей не позволю. Я крепко удерживал её за руку, заставляя смотреть каждый болезненный момент видео.
Пока мы наблюдали, я мог видеть слезы, текущие по ее лицу, чувство вины и стыда тяжелым грузом легло на ее плечи. Но даже когда она плакала, она отказывалась говорить, давать мне ответы, в которых я так отчаянно нуждался. Она закрывала глаза, трясла головой и кричала.
— Что это? — потребовал я, мой голос повышался с каждой секундой. — Почему ты сделала это со мной? Почему, Габриэль, почему? Разве я тебе малого давал?
Но она не ответила. Она просто стояла там, дрожа и плача, ее глаза были прикованы к экрану, пока видео продолжалось.
Я чувствовал, как мое сердце разбивается, мой мир рушится вокруг меня. Моя малышка, которую я любил и которой доверял, предала меня, разрушила саму основу моей жизни.
Мне хотелось закричать, наброситься на нее, заставить ее понять, какую боль она причинила. Но я не мог заставить себя сделать это. Все, что я мог делать, это сидеть там, чувствуя себя беспомощным и потерянным, когда реальность того, что произошло, начала доходить до меня.
В тот момент я понял, что все уже никогда не будет по-прежнему. Доверие, которое когда-то существовало между нами, исчезло, сменившись глубоким чувством обиды и предательства, на исцеление которого ушли бы годы, если бы его вообще можно было исцелить.
***
Поездка на машине домой была заполнена мертвым молчанием, напряжение между нами было почти ощутимым. Мы всегда были так близки, так связаны, но теперь не было ничего, кроме тишины и пустоты.
Когда мы подъехали к дому, я почувствовал, как мое сердце бешено колотится в груди. Я не знал, чего ожидать и что будет дальше в нашей жизни.
Но
Картины на стенах, её рисунки, мебель, даже запах дома — все это казалось испорченным, запятнанным произошедшим предательством.
Как она могла так поступить со мной, с нами?
Габриэль стояла передо мной, ее лицо было маской печали и сожаления. Я мог видеть боль, отразившуюся на ее чертах, но этого было слишком мало, слишком поздно. Ущерб был нанесен, и пути назад не было.
Мне тоже, блять, больно.
Она заперлась в своей комнате, и не попытавшись что-то объяснить или даже не извинилась. Я слышал, как она плачет, ее рыдания эхом отдавались в пустом доме, но это только ломало меня еще больше.
Я колотил в дверь, выкрикивая ее имя, требуя, чтобы она предстала передо мной и ответила за то, что она сделала. Но ответа не последовало, только звук ее плача становился все громче.
Мой гнев превратился в отчаяние, в глубоко укоренившееся чувство потери и предательства, от которого я не мог избавиться. Я опустился на пол, и глаза мои наполнились, чувствуя себя так, словно весь мой мир рухнул вокруг меня.
Я подумал обо всех моментах, которые мы разделили, о воспоминаниях, которые теперь казались запятнанными и разрушенными. То, как мы раньше смеялись вместе, то, всё сменилось кадрами этого злосчастного видео — теперь все это казалось далеким сном.
И когда я сидел там, погруженный в свое горе и душевную боль, я знал, что пути назад нет.
Габриэль уничтожила что-то драгоценное, что-то, что никогда не могло быть полностью восстановлено.
Я не мог в это поверить. Как она могла скрывать от меня нечто подобное? Как она могла молча страдать и не обратиться за помощью?
Я почувствовал, как меня захлестнула волна вины, зная, что я подвел ее как отец. Я должен был увидеть признаки, должен был быть более присутствующим, более внимательным.
Она спит со взрослым мужчиной. Как я мог этого не заметить?
Но вместо этого я был слишком сосредоточен на своей работе, слишком поглощен собственной жизнью, чтобы заметить, что ей больно.
В конце она всё же открыла дверь. Я глубоко вздохнул, пытаясь контролировать свой гнев и разочарование, и попросил ее рассказать мне все. Сначала она колебалась, но я подтолкнул ее, сказав, что я был рядом с ней, что я сделаю все, чтобы помочь ей.
— Габриэль, кто это?
Она глубоко вздохнула.
— Хорошо. Это было вчера? — раздражённо спросил я.
Она молча кивнула.
— Я его знаю.
Снова кивок.
— Прекрасно просто.
Я знал, что надо дать её открыться, в то же время я почувствовал, как во мне поднимается яростная решимость. Я бы сделал все возможное, чтобы защитить ее, убедиться, что никто никогда больше не причинит ей вреда.
— Как давно ты с ним спишь?
— Всё… всё не так, как ты думаешь… — прошептала она.