Мой метод: начальное обучение
Шрифт:
Однако человек так низко пал сегодня, что животные кажутся совершеннее. Желая похвалить себя, люди говорят: «Верен, как собака, чист, как голубь, силен, как лев». Великолепно развитые инстинкты животных дают им таинственную силу, и, если человеку не хватает совести, он сильно проигрывает братьям меньшим.
Зачем человеку научно доказанные законы сохранения здоровья в теле, если он не заботится о спасительном инстинкте, живущем в его душе? Зачем правильно питаться, регулярно взвешиваться, ходить в баню и на массаж, если теряешь инстинкт человечности, убиваешь ближнего или себя самого? К чему тогда все старания? Если сердце бесчувственно, а пустота притягательна, что делать ему тогда со своим откормленным, чистым телом?
Добро — это жизнь. Зло — смерть.
Люди могут превосходно отличать добро от зла, как древнегреческие художники, которыми руководило эстетическое чувство, сумели определить идеальные параметры человеческого тела. Святая Тереза говорила, что, когда к ней приближался злой человек, она страдала, словно при появлении отвратительного запаха. Запаха, конечно, никакого не было, но страдания были вполне реальными — внутренняя непереносимая боль.
Как мы далеки от утонченного чувства, проявляющегося в страдании при виде зла и в радости при виде чужого блага. Мы можем долго общаться с грешником, уважать его, пожимать ему руку, пока не раскроется его преступление. Тогда мы восклицаем: «Кто бы мог подумать! Мы-то считали его порядочным человеком».
Наверняка грешник как-то проявляет свою порочность, свое бессердечие, это должно заставлять нас сразу видеть, кто перед нами. Да, мы вряд ли станем утонченными эстетами, как древнегреческие художники, или сверхчувствительными, как святые. Но если мы понимаем, что нельзя пройти мимо красоты искусства, что для цивилизованного человека недопустимо путать ужасных монстров с идеалом красоты, грохот трамвая с тихой музыкой, сочинения Беллини и Вагнера, то должны тем более стыдиться подобной бесчувственности в области морали. Мы не отличаем грешника от праведника, и ничто нас не предупреждает об опасности. Как случилось, что судебные ошибки и жалобы невинных не достигают наших ушей, хотя суд был публичным, а невинный год за годом мучался в тюрьме? Может ли добро быть так спрятано, что мы путаем его с богатством? Как случилось, что богачи (в Евангелии о них сказано: «Горе вам, богатые, ибо вы уже получили свое утешение») позволяют себе поучать бедных, не обращая внимания на мораль, на собственный моральный облик, словно уверены, что все богатые — праведники, а бедняки — грешники.
Если наш ум настолько погружен во мрак, трудно представить, какая искаженная картина возникает перед нашими глазами. При путанице моральных принципов невозможно составить ясные представления о других жизненных сферах. Когда-нибудь прозорливая молодежь узнает, что на полях сражений европейской войны праздновали Рождество, и поймет причину войны. Давид в такой непонятной ситуации воскликнул: «Где мой Бог?» Потерять Бога — несомненное горе. Но праздновать эту потерю — значит не понимать,
Мы не чувствуем вони от зла, как святая Тереза, не видим белого голубя, спрятанного под грязными перьями. Мы отличаемся от подобной святости не так, как грубый крестьянин от изысканного художника, но как труп от живого человека. Мы уже умерли, не заметив того.
Секрет нашей жизни во внутренней чувствительности, а не в правилах гигиены. Есть нечто более хрупкое, чем тело, чем физическое существование. Мрак нас губит. Вот секрет человека. Если он утратил свет, который вел его к лучшей жизни, он падает в пропасть, хуже зверя. Только любящий все свои силы отдает жизни. Как слабы легкие новорожденного и как легко бесчеловечной матери лишить младенца воздуха! Но как ничтожно это преступление перед убийством души, которое совершить еще легче. Смерть души, как и смерть тела, связана с потерей чувствительности. Напрасно испытывать мертвеца раскаленным железом — он не отзовется.
Живой активно реагирует на раздражители, конечно, не такие ужасные, как раскаленное железо. Тот, кто живет и чувствует, может совершенствоваться. Это и есть жизнь.
Пусть душа будет чувствительной. Но как она сможет тогда продолжать жить во зле? Если, закрыв окна нашего дома, кто-то стал бы собирать нечистоты и вонь становилась бы все сильнее, разве не протестовали бы мы, не старались ликвидировать причину страданий? В доме ребенок, и мы протестуем еще сильнее, собственными руками наводим чистоту, заботясь о здоровье малыша. Но если мать и дитя мертвы, они не почувствуют зловония.
Важное жизненное качество — очищать окружающее пространство и душу от всего нечистого, вредного для здоровья. Важнее не тот, кто проповедует, а тот, кто очищает. Мораль, развивающая чувствительность, в том и заключается, что необходимо действовать, очищая мир, убирая препятствия, освобождая дух от смертельного мрака. Главные человеческие достоинства не в тонком музыкальном вкусе, не в способности совершать открытия, но в спасении и поддержании жизни. И м нет предела, как и прогрессу.
Кризисы сознания, естественное религиозное чувство у детей пока еще мало изучены. В последнее время религиозное движение, в частности в Англии, явило нам поразительные факты детской веры. После смерти пятилетней Нелли, пожелавшей получить причастие перед кончиной, папа Пий X допустил к таинству детей любого возраста. Но это мало повлияло на современных ученых. Единственный научный труд по данной теме, представленный на Первом Международном конгрессе педологов в Брюсселе в августе 1911 года, называется «Некоторые наблюдения за развитием морального и религиозного чувства у детей» (Гидеонеску, доктор философии, Бухарест). Наблюдения велись за ребенком, не получившим никакого религиозного воспитания. Однажды он разрыдался без всякой видимой причины. Матери, подбежавшей с вопросами, малыш ответил: «Я вспомнил, как два месяца назад на улице мучили щенка. Я сейчас почувствовал это». Через год повторилось то же самое. Вечером, глядя на луну и звездное небо, ребенок снова заплакал. «Не ругайте меня, — сказал он родителям, — глядя в небо, я почувствовал, сколько огорчений причинил вам, и я понял, что обидел Бога».
Это интересное исследование показывает нам этапы естественного развития морального сознания. Сначала это очень яркое переживание события двухмесячной давности, сопереживание страданиям несчастного щенка. Спустя долгое время после этого всплеска активности сознания все упорядочивается, ребенок понимает разницу между хорошим и дурным поступком, замечает, что стал причиной страданий родителей, в момент свершения он не замечал ничего. Очистившись, он чувствует Бога. «Я понял, что обидел Бога», — говорит малыш и знает, что обидел не родителей. Ему никогда не говорили о Боге, никто не учил его анализировать свое сознание.