Мой метод: начальное обучение
Шрифт:
Сколько раз мы видели, как ребенок с отвращением бежит от наших ласк. Сколько раз мы видели, как ребенок, чей порыв был отвергнут, уходит в себя, как будто его ранили, затронуты его чувства. В этом и заключается наше уважение к духовной свободе детей: никогда не навязывать им наши комплименты, ласки, завоевывая их расположение; никогда не отталкивать их порывы, даже если дети приходят к нам в самый неподходящий момент, но отвечать со всей деликатностью, искренним вниманием. Мы объекты их любви. Объекты, с помощью которых они организуют свою жизнь. Лучшие учителя, родители те, кто берет пример с дидактических материалов. В них сосредоточено моральное богатство, и каждая частица их готова и к пассивной реакции, это свидетельство самоотречения, и к активной, как неиссякаемый источник любви. Сенсорные материалы представляют все возможные диапазоны, доступные человеку: диапазоны света
Могут сказать: «Как заставить ребенка полюбить нас? Он должен уметь чувствовать».
Если малыш не различает цвета, он слеп, и никто не даст ему прозрения. Если ребенок бесчувственный, никто не изменит этого. Природа не случайно соединила мать и дитя не только единой плотью, но и более прочной связью — любовью. Ребенок с рождения не просто тело, но и любовь. Тот, кто любит хоть что-то, уже обладает чувствительностью и открыт для новых впечатлений. Кто видит предмет, тот не слеп. Он будет видеть. Кто любит мать, кто любит сына, способен любить. Это внутреннее чувство живет не только ради одного объекта, представленного в данный момент.
Даже несчастный паук, насильно посаженный в чужую паутину, заботится о чужом потомстве, потому что пауки способны любить детенышей.
Ребенок, которого любят, и эта любовь удваивает его собственное чувство, обладает внутренней чувствительностью, благодаря которой сам способен любить.
Нужно дождаться, пока нас увидят. Придет день, когда среди множества интеллектуальных объектов ребенок почувствует нашу душу и доверится нам. Для него это станет вторым рождением, вроде того момента, когда он впервые сосредоточился на одном из материалов. Невозможно, чтобы этот день, этот момент не пришел. Мы проявляем истинное милосердие, предоставляя ребенку средства удовлетворения его интеллектуальных потребностей, не навязывая себя при этом, оставаясь на некотором расстоянии, но всегда рядом, готовые помочь. Мы ему даем величайшее удовлетворение, помогая по мере его потребностей упорядочить сознание, развивая речь. Мы даем ему имена вещей, но только это, ничего не требуя, не подчеркивая свою роль. Мы открываем ему буквы, тайну чисел, мы помогаем ему установить связь с разнообразными предметами, ограничиваясь при этом только тем, что ребенку нужно, скрывая себя, если можно так сказать, свое дыхание, свою личность.
Когда он захочет выбрать, он не встретит в нас препятствия. Когда он сосредоточится надолго на одном упражнении, мы будем оберегать спокойствие его работы, как мать защищает здоровый сон младенца. Когда он поднимется до абстракций, он встретит в нас лишь отзвук его радости.
Мы без устали будем отвечать на все его вопросы, как если бы это было нашей миссией по отношению к нему, подобно миссии цветка непрестанно распространять свой аромат. Он найдет в нас новый источник жизни, не менее сладостный, чем материнское молоко, начало его первой любви. И поэтому однажды он поймет нас, живущих ради того, чтобы жил он. Из нашей жертвы родилась его свобода жизни и самовыражения.
Конечно, придет день, когда его душа поймет нашу, он вкусит это высшее наслаждение общности душ, и наш голос будет звучать не только у него в ушах. Слушаться нас, рассказывать нам о своих достижениях, разделять с нами радости — отныне это часть его жизни. Мы вдруг увидим, что ребенок стал обращать внимание на одноклассников, интересоваться, как и мы, их успехами, их работой. Мы с радостью заметим, как несколько учеников замерли, опустив ложку в тарелку с ароматным супом, забыв о голоде: они поглощены наблюдением за усилиями младшего соседа по столу, который впервые пытается повязать себе салфетку и преуспевает в этом сложном предприятии. Какую радость доставят нам эти наблюдатели, чьи лица выражают облегчение и гордость, словно они отцы, увидевшие победу сына. Своими успехами, своими внутренними устремлениями, своим сладостным послушанием дети вознаграждают нас за все усилия. Это тайна жизни: «Давайте, и дастся вам: мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше; ибо какою мерою мерите, такою же отмерится и вам».
Суть морального воспитания — активная поддержка внутренней восприимчивости, ее совершенствование. Эта внутренняя восприимчивость (как сенсорные упражнения для умственного развития) устанавливает порядок: добро отделяется от зла. Никто не может научить до тонкостей отличать добро от зла, если человек сам не видит этого отличия.
Чтобы помочь ребенку, нужно создать правильно организованную внешнюю среду, где плохое отличается от хорошего. Там, где все перепутано, где добро путают с апатией, с богатством, а зло с подвижностью, с бедностью, окружающая среда не способствует упорядочиванию моральных представлений. Еще хуже, если вокруг царит несправедливость и гонения. Детское сознание тогда омрачается, отравленное ядом более сильным, чем алкоголь, отнимающий разум у пьяницы. Разрушается порядок, ясность сознания, и мы не знаем, как это скажется на моральном облике человека.
Однако правильно организованная внешняя среда — это еще не все. В интеллектуальном развитии важны не только спонтанные упражнения, оживляющие ум, но и уроки педагога, утверждающие, освещающие внутренний порядок. К примеру, учитель говорит: «Это красное, это зеленое». Также он должен сказать: «Это хорошо, а это плохо».
Часто встречаются дети, для которых вопросы добра и зла — самое важное, важнее хлеба насущного, важнее интеллектуальной пищи: «1де добро и что такое зло?» Однако не стоит забывать, что моральные поучения должны быть очень короткими. Моисей, отец всех мудрецов, желая облагородить не ребенка, целый народ, дал лишь 10 простых рекомендаций, но и они показались лишними Христу. Моисей не поставил во главу угла «закон любви», и Христос заменил эти заповеди всеобщим законом, который включает в себя все моральные правила.
Возможно, помимо знания моральных правил различать добро и зло нам помогает внутреннее чувство. В данном случае, конечно, речь идет об абсолютном добре и зле, о том, что связано с жизнью, а не только с социальными условностями. Постоянно говорят о голосе совести, который помогает нам различить два понятия: добро, дарующее спокойствие порядка, воодушевление силы; и зло — боль, иногда непереносимая, вызванная угрызениями совести, мраком и хаосом, лихорадкой, тяжелой душевной болезнью. Не социальные законы, не общественное мнение, не материальное благополучие, не спасение от опасностей порождают это чувство. Иногда люди обретают покой в несчастье. Но угрызения совести леди Макбет, не отводящей глаз от кровавых брызг на узких ладонях, способны измучить ее, завоевавшую королевство.
Внутреннее чувство охраняет нас от гибели и подсказывает наилучшие решения. В этом нет ничего удивительного. Наука доказала, что средства поддержания материального существования соответствуют моральным добродетелям. Значит, можно поверить, что внутренняя чувствительность позволяет понять, что нам действительно необходимо в жизни. Нечто подобное утверждают и биологи. Биометрические измерения помогли рассчитать фигуру среднего человека, размеры всех частей его тела соответствуют статистической норме. Итак, средний человек великолепно сложен, и у него нет никаких морфологических предрасположенностей к заболеваниям внутренних органов. Оказывается, эти совершенные пропорции абсолютно соответствуют пропорциям древнегреческих статуй. Этот факт заставляет по-новому взглянуть на эстетическое чувство. Именно оно помогло древнегреческим мастерам определить средние размеры каждого органа, чтобы создать из них гармоничное целое. Они наслаждались красотой, и поэтому еще глубже чувствовали триумф жизни, освобожденной от ошибок природы, от угрозы болезни. Триумф творения может дать глубочайшее удовольствие тому, кто понимает. Ошибки, даже незначительные, воспринимаются как дисгармония. Можно бесконечно приближаться к идеалу, но с каждым шагом острее чувствуешь малейшие отклонения от него. Большой художник видит красоту одной-единственной детали среди множества других, некрасивых. Он яснее всех понимает суть прекрасного, которое так зависит от любых формальных диспропорций.
Нечто подобное происходит и с различением добра и зла, хотя добро нужнее в жизни, чем красота, а зло представляет большую опасность, чем уродство. У животных сильно развит инстинкт самосохранения, заставляющий их проявлять бесконечное разнообразие поведенческих форм, направленных на поддержание и защиту собственной жизни. Собаки, лошади, все звери, живущие рядом с нами, не ждут землетрясения спокойно и бессмысленно, как мы, но начинают волноваться задолго до катастрофы. Эскимосские собаки, которые везут нарты, разбегаются, едва заслышав треск льда, чтобы не провалиться в трещину, а человек с недоумением следит за ними. Природные инстинкты человека не так развиты. Ум и совесть, чувствительная к добру и злу, помогают ему узнавать опасность и защищаться от нее. Его ум способен изменить мир, он ставит человека на недосягаемую для животных высоту. Насколько выше мог бы он стать, развивая свое моральное сознание.