Мой милый Фото… Граф!
Шрифт:
Теперь его мать желала передать по наследству это качество ему, Брайсу. Однако, пожив некоторое время один, Брайс к двадцати годам обнаружил, что жить одному гораздо лучше, чем с двумя такими чужими друг другу людьми, которые к тому же вели совершенно различный образ жизни. Между тем просто любовь и дружба были для него запретным плодом. Он никогда не испытывал подобных чувств, да и как он мог? Само его имя создавало условия, которые затрудняли жизнь с ним. Он всегда был на виду.
— Но до тех пор, пока
— Ты прав.
— Тогда ты должен будешь сказать об этом Эмме, — настаивал Джон. — Перед тем, как у нее появятся смутные мечты о вас обоих и вас унесет в открытое море чувств. Что в свою очередь все разрушит.
Ну, как раз это — единственное, чего ему не надо было опасаться.
— У Эммы ко мне нет никаких романтических чувств, — сказал Брайс и задумался на некоторое время, рассматривая, как качаются деревья за окном, потом заставил себя очнуться. —Ничего этого не нужно. Она и не узнает.
Джон, по-видимому, был с ним не согласен.
— Ты так уверен?
— Абсолютно. Так как же? Могу я на время, пока она здесь пробудет, воспользоваться твоим домом? Ты же все равно собираешься уезжать?
— Собираюсь, да.
— В таком случае, все будет замечательно. Мне надо идти, — Брайс облокотился о подоконник и выглянул из окна на улицу. Лужайка уходила далеко вперед к металлической изгороди, отгораживающей территорию дома от улицы. Хотя стоял теплый солнечный день, на Саут-Кенсингтон было пусто. Да и никогда здесь не было особенно многолюдно.
Сюда он Эмму точно не пригласит, даже если ему этого очень захочется. А дом Джона ему необходим на время ее приезда, ну просто на случай, если она вдруг захочет увидеть, как он живет.
— Ты же знаешь, я не стал бы тебя просить, если бы в этом не было острой необходимости.
— Знаю, знаю — Джон молча смотрел на него некоторое. Время, потом улыбнулся. — Хорошо. Если ты настаиваешь на продолжении этой авантюры, я умываю руки. — Он вынул из кармана связку ключей, подбросил их, и они со звоном упали на стол. — Впрочем, может, это как раз то, что тебе нужно, чтобы повысить интерес к себе.
Брайс беспокойно посмотрел на него.
— Какой интерес?
Джон испытующе посмотрел на него.
— Который давно уже у всех пропал. Ты же у нас самый серьезный и скучный парень в округе. Вспомни, каким ты был раньше. Да, кстати, сколько тебе лет?
— Да ладно тебе, я не так плох.
— Нет? «Индепендент» совсем недавно написала о тебе как о стареющем холостяке.
— Ну, это уже старая шутка, — скривился Брайс. — Я думал, они способны на большее. Ради приличия могли быт придумать что-нибудь поинтереснее.
Ему вдруг стало неловко. Джон пожал плечами.
— Согласись, ты должен признать, что уже не являешься самым
— Превосходно.
Внезапно их разговор прервал осторожный стук в дверь. В комнату вошла горничная с серебряным подносом в руках, на котором белел квадратик письма. Она передала его Брайсу, который взял конверт и кивком отпустил служанку.
Брайс внимательно осмотрел письмо, и его охватило волнение. Он вскрыл конверт, прочел письмо и тут же почувствовал, как кровь прилила к лицу.
— О, Господи!
— Что там?
— У нас трудности. Письмо только что принесли из Шелдейл-хауса в Гернси, — Брайс передал письмо Джону.
— Господин граф, — прочел Джон вслух, — ...собираюсь посетить Англию с пятого по двенадцатое июля... Если бы это было возможно, я хотела бы осмотреть Ваши сады во время моего пребывания в Англии... — Джон взглянул на Брайса широко открытыми глазами. — И что?
— Посмотри на подпись.
Джон взглянул.
— Эмма Лоуренс, — прочел он вслух и от изумления открыл рот. — Та самая?
Брайс кивнул.
— Она, должно быть, послала его в тот же день, как написала мне сюда в Лондон. — Он взял письмо из рук Джона и бросил в корзину. В последний раз они упоминали в письмах о садах так давно, он и не думал, что она может снова заинтересоваться ими.
— Так в чем проблема? — спросил Джон.
— Проблема в том, что если она будет находиться так близко от того места, где я вырос, то непременно узнает, кто я на самом деле.
— Ну, — промычал Джон, задумавшись, — ты, например, можешь убрать все свои портреты и фотографии.
— Ну да, — подхватил Брайс, — а еще предупредить всех моих знакомых не узнавать меня при встрече. Ради Бога...
— Ну, ты можешь не заходить сюда вместе с ней, пусть идет одна. Потом ты ее встретишь на выходе. Но я не могу допустить, чтобы она услышала или увидела что-нибудь, что натолкнет ее на вполне определенные подозрения! А я ничего не буду об этом знать! — Он явно волновался. — Нет, это невозможно!
Наступила долгая пауза.
— Так что же ты намерен предпринять? — наконец спросил Джон.
— Надо непременно ей ответить, — выдохнул Брайс, — это единственно правильное решение. Граф не распоряжается своим свободным временем.
— Ну, это пока ты ее не увидишь, — возразил Джон.
– Она наверняка знает немного больше о «графе», чем ты предполагаешь. Она же узнала твой адрес.
— Сегодня это может сделать любой человек, — отозвался Брайс. — Это же не значит, что она как я выгляжу. Может, она думает, что я старый благородный джентльмен.