Мой милый звездочет
Шрифт:
Ему иногда приходилось ездить по плохим дорогам, которые, особенно после дождя или зимней бури, были засыпаны камешками, представлявшими серьезную угрозу для лошадиных копыт.
Вэла поняла, что он собирается делать, и, соскочив с седла, встала рядом, держа Меркурия под уздцы. Она ласково поглаживала шею коня и нежно разговаривала с ним, стараясь успокоить.
Конечно, Вэла знала, что конь ничего даже не почувствует, однако боялась, что он будет нервничать, обнаружив, что его держит незнакомец. Испугавшись, он мог
— Глупый мальчик, — нежно приговаривала она, — ты нас задерживаешь. Ну, будь умницей, не бойся.
Конь, успокоенный ее голосом, потерся мордой ей о плечо.
Герцог между тем пытался вытащить камень, но безуспешно. Он отпустил ногу коня и выпрямился.
— Все в порядке? — спросила Вэла.
— Нет еще, — отвечал герцог, отирая тыльной стороной ладони пот со лба. — Это оказалось довольно трудно, но я попытаюсь еще раз.
Но и вторая попытка также ни к чему не привела. Камень застрял прочно. И герцог с раздражением подумал, что либо он вовсе не так ловок, как представлял себе, либо камень попался на редкость упрямый.
Затем ему все же удалось вытащить этот камень, но, к сожалению, только вместе с подковой. Герцог тихо выругался себе под нос, и хотя Вэла не расслышала, что он сказал, но почувствовала, что он раздосадован.
— Что случилось?
— Нам придется искать кузнеца.
— Здесь поблизости должна быть кузница.
— Надеюсь, — кратко сказал герцог.
С подковой в одной руке он обернулся к девушке.
— Нет особых причин для беспокойства. Меркурий не будет испытывать неудобств без подковы, пока мы едем по мягкой земле. Однако, прежде чем ехать дальше, нам необходимо его подковать.
— Меркурий чувствует себя виноватым за то, что задержал нас и с ним приходится возиться.
— Мне кажется, вы приписываете ему лишнее. В том, что произошло, нет его вины. Скорее всего ответственность целиком и полностью лежит на том кузнеце, что последний раз подковывал его.
— Надеюсь, что нет, — отвечала Вэла. — Это очень добрый старик, он всегда обслуживал всех папиных лошадей. Он обращался с ними, как доктор со своими пациентами.
— Что ж, будем надеяться, что мы найдем кого-нибудь похожего в соседней деревне.
С этими словами герцог помог сесть в седло девушке, затем вскочил на Самсона сам, и они медленно поехали вперед.
Вэла совсем не жалела, что они теперь не могут ехать так быстро, как утром.
Все то время, когда они скакали полным галопом и ее спутник проявлял непонятную ей поспешность, девушку не покидала мысль, что скоро они доберутся до Йорка и она, наверное, больше никогда не увидит мистера Стэндона.
Очнувшись от своих несбыточных, как она сейчас поняла, мечтаний, Вэла поняла, что ее спутник просто стремится как можно быстрее сбыть ее с рук и заняться своими собственными делами.
Он сам не проявил никакого желания рассказывать ей о
И теперь, думая об этом, она поняла вдруг, что он ничего не рассказывал ей о своей семье, своем доме и даже о своих друзьях. Вэла совсем ничего о нем не знала.
«Возможно, он очень скрытный, — подумала она, — или, может быть, просто мне не доверяет».
И все равно ей очень бы хотелось знать, есть ли у него братья и сестры, живы ли его родители, кто они и где живут.
Единственное, что она о нем знала, это что он, так же как и она, не имеет никакого желания обзаводиться семьей. И еще то, что никто не мог бы быть добрее, внимательнее и благороднее его, когда он пришел к ней на помощь в ее отчаянном положении.
«Он замечательный!» — говорила она себе, пока они медленно ехали рядом и ее спутник придерживал Самсона, чтобы тот попал в шаг с Меркурием.
В своей свободной рубашке, без сюртука, он казался ей еще более сильным и красивым, чем когда-либо раньше.
Из-под ресниц она бросала на него быстрые взгляды, любуясь его точеным классическим профилем, пока сам он напряженно вглядывался в даль в надежде увидеть деревню, где они могли бы найти кузницу.
Затем Вэла обратила внимание на его широкие сильные плечи и тонкую талию и подумала, что может почти различить скульптурную красоту его тела под тонким батистом рубашки. И на лошади он сидел так, словно она была частью его самого.
И еще она подумала, что мужчина и конь представляли собой удивительную по своей красоте картину, которая могла бы послужить иллюстрацией к какому-нибудь греческому мифу.
«Он красив, как греческий бог», — подумала девушка.
И еще она вспомнила, что многие боги спускались на землю, потому что хотели жить как люди и радоваться тем радостям, которые были доступны только людям, особенно любовью.
Вэла отвела взгляд от герцога и посмотрела вперед.
Ее преследовало странное чувство, она не могла его описать или объяснить себе. Оно было не похоже ни на что, испытываемое ею раньше, какая-то странная тоска или томление, но только гораздо сильнее, и при этом желание чего-то неизведанного, неясного, но волнующе прекрасного.
И еще она чувствовала, как сильно бьется ее сердце, в горле появляется комок и почему-то хочется плакать.
«Должно быть, это от вина, которое я выпила во время ленча», — пыталась успокоить себя Вэла, прекрасно понимая, что причина ее странного состояния совсем не в вине, а в человеке, который сейчас ехал рядом с ней.
— А вот и деревня! — воскликнул он. Вэла увидела за деревьями шпиль колокольни, а чуть позже показались трубы.
— Что ж, осталось только помолиться, — заметил герцог, — чтобы здесь была кузница и чтобы кузнец оказался дома.