Мой мир
Шрифт:
Неужели я готов её простить? Даже не готов, а способен ли? Да, конечно, ведь я люблю её. Люблю, не смотря не на что. Несмотря на предательство, ложь…
По ступенькам, на встречу шел улыбающийся Андрей, под ручку с очередной подругой.
– О, привет, Санек! – Улыбаясь, он протянул мне руку.
– А как же Аня? Она же беременна от тебя. – Я с трудом сдерживал себя.
Подруга Андрея удивленно наблюдала за сценой, но молчала.
– Понимаешь, Санек… - Андрей что-то мямлил, злость одолевала мною, - Аня… она…
Так, хватит ломать
– Твою мать, Саня! – Андрей пытался принять вертикальное положение, его подруга помогала ему. До боли знакомая сцена. Ладно, добивать не буду. Не обращая на него внимая, я вышел из института.
* * *
Мои поиски не увенчались успехом. Я так и не смог её найти. Если Света и знала где Аня, то молчала как партизан. А время шло. Аня сама приняла решение. Это её ребенок и её жизнь. Черт! Но почему так обидно когда поздно?! Почему мы готовы все исправить, когда все ушло под откос?! Почему?! Одни вопросы. И никаких ответов…
Семь месяцев спустя…
Один раз ко мне на лекции подсела Света.
– Саша, Аня в роддоме.
– Ты откуда знаешь? – Искренне удивился я.
– Все это время она жила у меня. – Честно призналась Света. – Ты даже не представляешь, какой капризной она стала. То ей подай, это так, это не так… Ужас! Неужели я тоже такой стану когда-нибудь?
– Света, - я с жаром схватил её руку, - где она? В каком роддоме?
– Да отпусти ты! В пятом, она, в пятом…
Не обращая внимания на попытки препода возразить, я выбежал из аудитории. Как сумасшедший я бежал по улице, спотыкаясь на кучах мусора. За считанные минуты я домчал до роддома.
– Куда Вы, молодой человек? – Сурово спросила пожилая медсестра на входе.
– У меня тут девушка… рожает… может родила… - задыхаясь, промямлил я.
– А, ясно, - улыбаясь, сказала медсестра, - молодой папаша?
– Да, - соврал я. Хотя, почему соврал? Теперь это мой ребенок. Я люблю её, она меня тоже… надеюсь.
– Как фамилия роженицы?
– Камышева, Анна Камышева.
Медсестра стала пролистывать журнал и, остановившись на одной строчке, как-то странно посмотрела на меня.
– Знаешь что, милок, - стараясь все так же улыбаться, хотя это давалось ей с трудом, было видно, сказала медсестра, - пройди-ка к врачу в девятнадцатый кабинет. Василий Петрович его звать.
– Что-то случилось?- Семя тревоги поселилось в душе.
– Ты иди, иди, милок… - Печальным взглядом, медсестра проводила меня до лестницы.
На ватных ногах я поднялся на второй этаж, в кабинет номер девятнадцать. Постучав, я вошел.
– Добрый день, - слова давались с трудом, душу давило, - я к Вам, доктор…
Врач оказался седеющим мужчиной лет пятидесяти.
– Добрый, Вы кто?
– Я муж Анны Камышевой. – Какая разница, ложь сейчас скажу или правду?
– Присядьте, пожалуйста, - он как-то поник голосом, - дело в том… Как Вас зовут?
–
– Чужим голосом проговорил я.
– Дело в том, Александр, что при родах было осложнение… ваша жена… примите мои соболезнования… мы не смогли её спасти.
– Как? Нет! – Нет, она жива, это бред… - Не может быть…
– Может успокоительного?
Не контролируя себя, я бросился к врачу.
– Доктор, что с ребенком? Он жив?
– Да пустите Вы! – Вырываясь из моих рук, сказал врач. – Да, у вас сын, он в реанимации. Угрозы для жизни миновала, но надо подержать под контролем. Документы на Вас оформлять? У Вашей жены кроме Вас есть родственники?
– Нет, она сирота. Мы собирались пожениться после рождения ребенка. – Слезы текли по щекам. Её нет. Больше нет.
– Ясно, еще раз примите соболезнования.
Я сидел в кабинете и плакал. И никто в этом мире не мог сказать что я слаб. Любовь это сила. Но моя сила не созидает, а разрушает. Почему я был так жесток? Почему я не добился своего? Ведь Света могла сказать что Аня у неё… Если б я смог… когда она предает больно, но когда она уходит на всегда еще больней. Почему наше безразличие, эгоизм убивают? Её больше нет, но есть мой ребенок. Наш ребенок.
– Алло, Света? – Стараясь подавить слезы (надо чтить мнения поколений, пусть это даже устарелые стереотипы), проговорил я, - Как Аня хотела ребенка назвать?
– Как? Миша. УЗИ показывало мальчика. Как она там? Как себя чувствует? – Света искренне интересовалось судьбой подруги.
– Аня умерла… - К черту, надоели стереотипы. – Понимаешь, её больше нет… Нет!!!
* * *
Был обычный осенний день, дождь барабанил по крыше авто. Я припарковался у входа, купил у бабушек пару хризантем. Аня всегда любила хризантемы. Ряды могил тянулись до самого горизонта. Старое, городское кладбище. Здесь хоронили еще с конца девятнадцатого века. Анина могила была на другом конце, почти в поле.
– Привет, прости меня, если сможешь. Дурак я был. Подруга у тебя хорошая. Если б не Светка, не знаю, как бы я с Мишей был. Она мне во всем помогает… Аня, я люблю тебя. Знаю, что поздно это уже говорить, но… Я всегда был готов простить тебя. Да нет твоей вины, ничей вины нет. Просто так сложилось…
Дождь все лил, омывая черный камень надгробия. С камня на меня смотрела улыбающаяся девушка, улыбающаяся Аня. Она всегда улыбалась. Даже когда на памятник фотографию выбирали, невозможно было найти ту, где она серьезная.
– Если б я тогда знал, что все так обернется… я б тебя никуда не отпустил… Прости меня пожалуйста. Я знаю, ты можешь, ты умеешь прощать. Вы умеете прощать… прости… Я обещаю, я клянусь, я воспитаю нашего сына… Вот как оно повернулось, ведь сын мой… Ты прости меня, но я не поверил глазам… Я не поверил что сын мой… Я сделал анализ ДНК… Каких же дров мы с тобой наломали…
Слезы все текли по щекам. Слезы очищения. Слезы любви. Потому что мужчины тоже плачут.
Входящий