Мой мир
Шрифт:
Я разносчик инфекций. Капец! Бежать в больницу? Обследоваться? Доказать ей, что я здоров? Ведь она не предъявила никаких справок, выписок…
Я не знал, что делать дальше. Хотел наложить на себя руки. Даже думал как. Повесится? Теоретически, шейные позвонки должны сломаться сразу. Не хочу умирать в муках. Лошадиная доза снотворного? Безболезненно, но как-то по-женски. Сигануть в окно? Есть шанс выжить. И потом всю жизнь быть инвалидом? Нет, спасибо! Нож в сердце? Можно, но если промахнусь мимо сердца, снова в муках. Прыгнуть под поезд? Я же не Анна Каренина. Да
Идея пришла неожиданно. Я сидел и смотрел телевизор. В новостях показывали военную базу. Прислушавшись (ибо был занят раздумьями о суициде), я узнал, что тренировочный лагерь одной транснациональной корпорации. Она имеет крупные предприятия в ряде стран Азии, так называемого ближнего востока. Там, как огоньки на елке, вспыхивают гражданские войны. ООН, как всегда, высылает туда американские войска. А эта пресловутая ТНК, наемников для защиты своих предприятий.
Я ринулся к компьютеру. Через поисковик нашел сайт этой корпорации. Наемников набирали со всего мира. Для вступления в их ряды, надо было всего лишь прийти в представительство корпорации и записаться добровольцем.
Представительство находилось в Киеве. Написав родителям записку, что вынужден срочно уехать, я отправился на вокзал.
Что меня туда гнало, не знаю. Желание изящно покончить с собой (по сути это самоубийство, так как я добровольно шел на войну); доказать Вике, что я чего-то стою; доказать что-то самому себе; банально заработать денег, так как сулило это несметные горы; просто уйти от всех. Скорее все вместе взятое.
Поезд тихо перестукивал колесами, я ехал навстречу неизвестности.
Через неделю я был в тренировочном лагере.
* * *
– Видел кретинов в своей жизни, но такого впервые, - лежа на соседней койке, проговорил сержант. Сейчас мы находились на плавучем госпитале ВМФ США и плыли к какой-то военной базе янки.
– Это же надо, девка его бросила, и он на войну с горя поперся, - продолжил сержант. Я только что рассказал ему о причине, почему пошел в наемники.
– Она убила нашего ребенка, - тихо ответил я.
– Да если б я так убивался из-за каждой сучки, которая залетела от меня, давно б уже лежал на могиле! – Возмущенно парировал сержант.
– Да ничего ты не понимаешь! – Крикнул я. – Я сам подписал приговор своему ребенку! Я не остановил её! Я позволил ей убить его! Я сам убил его, своего ребенка!
Сержант скептически глянул на меня.
– А я думал, что я псих конченый. Оказывается, нет.
Дверь в палату открылась и к нам вошла молодая медсестра, практически девчонка.
– Эй, чего орете? – Уперев руки в боки, строго спросила она. Хотя, строгое выражение лица ей не шло, и выглядело немного комично.
– Слушай детка, - сказал ей сержант, - иди-ка ты отсюда, у нас мужской разговор.
– Ага, сейчас, только за шприцем сбегаю, и будет тут мужской разговор, - парировала медсестра.
– Зачем шприц? – Удивленно спросил сержант. – Я за нормальный секс!
– Иди ты! – Возмущенно ответила ему девушка.
– Лучше ты, - в интонацию ей, продолжил
Мы с сержантом дружно рассмеялись.
– Придурки! – Выкрикнула она и ушла прочь.
– И из-за такой дурры ты лез под пули? – Смеясь, спросил сержант.
Я пожал плечами.
– Что-то типа.
– Я с тебя фигею, - сказал сержант. – Ты хоть уверен, что ребенок твой? Сам сказал, что вы разошлись.
– Не знаю, - тихо ответил я. Нет, Вика стерва, а не проститутка. Да и зачем ей с чужим ребенком идти ко мне? Абсурд.
– Вот, - воодушевился сержант, - поверь мне, старому кобелю, она даже не была беременна! Все это, хороший спектакль. На кого она там учится? На экономиста? В театре ей место! Примой! Пойми, это нам, мужчинам побарабану, родит она, не родит, а для них это важно. Редкая сучка откажется от ребенка, а убить так подавно.
Почему-то, я был не согласен с сержантом. Аборт в наше время стал привычным делом и вся та мораль, о которой говорит этот вояка, пустые слова. Что значит, для них все, для нас ничего? Смешно! Для меня ребенок тоже много значит. Даже странно, что у человека, который всю жизнь мотался по миру с автоматом в руках, такие взгляды на женщин. Что он видел? Проституток в грязном баре? Медсестер в блиндажах?
Вика. Неужели она действительно играла? Вряд ли. Все таки потом все выяснилось бы. Да и чего она могла добиться? Что я буду с ней? Так сама сказала, что я ей не нужен. Унизить меня? Для этого надо было всем растрезвонить о нас. А она молчала. Да и много ли кто её поддержал? Вряд ли много. Жертв у нас любят только из-за зрелищности баталий вокруг них. Потом их быстро забывают и все. Так что вывод: чего добивалась Вика неизвестно. Лично я жалею о смерти нашего не родившегося ребенка. Знаю, поздно, но я до конца своих дней буду казнить себя за то, что позволил его убить.
Сам тоже хорошо. Психанул, поперся кто знает куда, оставив записку. Теперь, лежа на больничной койке, я все это осознаю. Глупо. Сержант прав, из-за этого умирать глупо. Тем самым я подтверждаю, что я ничтожество и тому подобное. Здравомыслящий мужчина на такое способен? Вряд ли. Только такой мальчишка как я.
Пора домой да и не годен я как солдат уже. Колено полностью не восстановиться, всю жизнь с палочкой ходить придется. Рука заживет. Семизначная сумма зелененьких на банковском счету облегчит дальнейшую жизнь. Только вот здоровье не вернешь. Не себе, не родителям. Представляю, что с ними было, когда они прочли ту записку.
«Дорогие мама и папа. Мне надо срочно уехать. Не разыскивайте меня, я сам с вами свяжусь. Я вас люблю. Ваш сын Саша».
Дурак я. Сделал больно самым дорогим мне людям. Хорошо, что осознал это. Пора домой…
* * *
Я стоял перед дверью своей квартиры. Дом, милый дом. Я утопил кнопку звонка. Через пару минут дверь открыла мама.
– Привет, мама, - сглатывая подступивший к горлу ком, сказал я.
– Саша! – Она кинулась меня обнимать, на её глазах были слезы. Плечо заныло болью, я чуть не выронил костыль, пытаясь удержать равновесие.