Мой муж Джон
Шрифт:
Я не хотела ничего обсуждать при Джулиане, поэтому какое — то время изо всех сил старалась вести себя так, будто все нормально. Мне было приятно вновь увидеться с Дот, которая поглядывала на меня несколько озабоченно, но ничего не говорила, хотя, конечно же, должна была знать, что здесь творилось. Она суетилась вокруг меня, помогала мне распаковывать и разбирать вещи.
Только к вечеру у нас с Джоном появилась возможность поговорить наедине. Несмотря на нашу общую привычку избегать острых углов, я решила напрямую спросить его о том, что происходит между ним и Йоко. «А, ты о ней? — переспросил он, как будто был удивлен, что я задаю этот вопрос. — Ничего. Это не важно». — «Нам нужно серьезно поговорить, Джон, — сказала я. — Пожалуйста,
В конце концов мы все же поговорили, причем так честно и обстоятельно, как, наверное, не разговаривали со студенческих времен. Мы вспоминали наши ошибки и просчеты, говорили, что все равно любим друг друга, обсуждали наши совместные планы и мечты. Джон снова сказал мне, что у него были другие женщины, и упорно твердил, что Йоко для него не важнее, чем все остальные: «Я люблю только тебя, Син. И сейчас я люблю тебя еще больше, чем раньше».
В ту ночь мы легли в постель и занялись любовью. Мое измученное сердце немного успокоилось. Конечно, мне нелегко будет все это забыть, но, если с этим действительно покончено, что ж, я постараюсь. Тот Джон, в объятиях которого я лежала сейчас, разительно отличался от Джона, который равнодушно взирал на меня, сидя на полу нашей веранды с Йоко, — просто не верилось, что это один и тот же человек. Был ли он тогда под кайфом? Он ведь снова развязал, с тех пор как разочаровался в Махариши. Только наркотиками и можно было объяснить его поведение.
Вообще — то Джон никогда полностью не отказывался от этой гадости. Когда мы были в Индии, моя мама нашла его заначку с ЛСД и спустила ее в унитаз. Узнав об этом, Джон пришел в бешенство, но так и не смог высказать что — то маме, поскольку в этом случае ему пришлось бы признать, что он наркоман.
Следующие несколько дней все шло хорошо. Джон был в отличном настроении, Джулиан был счастлив, что мы все вместе, и я тоже втайне надеялась, что худшие времена уже позади. Мы с Джоном провели еще несколько откровенных бесед с глазу на глаз, он говорил, что ему необходимо продолжать исследовать новые возможности и ощущения, я отвечала, что, к сожалению, не смогу всегда поддерживать его в новых начинаниях. Я осталась, по сути, такой же, какой была всегда, — домашней девочкой, счастливой в роли жены и матери. С годами я стала более независимой, но в целом не изменилась. А Джон, вне сомнения, очень изменился за последние годы, и его главным стремлением был поиск ответов на новые вопросы, которые жизнь перед ним ставила. Эти разговоры сблизили нас. Мы пришли к выводу, что хотим жить вместе дальше, невзирая на все наши различия: ведь были же мы разными в течение всех этих десяти лет. Так почему бы не прожить так же и еще десять?
Меня снова переполняла решимость сохранить наш брак, но, увы, эта недолгая передышка скоро закончилась. Джону с Полом предстояла командировка в Штаты по делам их фирмы Apple. Я, недолго думая, сказала, что готова поехать с ними. Мне казалось, что, если уж мы хотим восстановить прежнюю близость, то нам нужно проводить вместе как можно больше времени и поездка в Нью — Йорк пойдет нам только па пользу.
Джон ответил резким и бесповоротным «нет». И даже не хотел смотреть в мою сторону и обсуждать это. У меня снова защемило в груди: он опять от меня отдалялся.
Я не хотела сидеть дома в одиночестве, пока Джон будет в отъезде, и спросила, как он отнесется к тому, что я вместе с мамой и Джулианом поеду отдохнуть в Италию на пару недель. «Да, конечно», — был ответ.
Подготовка к поездке заняла мое свободное время и мысли, и я полностью посвятила себя этому, решив отключиться от наших с Джоном проблем, однако про себя продолжала размышлять: что же с ним происходит? Может, он уже жалеет, что пообещал стараться удержать наш союз, может, он уже не прочь разорвать его? Вероятно, мне следовало не уезжать, а сидеть дома и ждать его возвращения. А может быть, зря я поехала в отпуск с мамой, которая и в лучшие — то времена раздражала
Во всяком случае, на тот момент мне казалось, что уехать — лучший выход. В Италии меня ждали тепло и любовь родных и близких мне людей, в чем я так нуждалась.
К тому времени мама покинула свой дом в Эшере и переехала в квартиру Ринго на Монтегю — сквер, в конце Бейкер — стрит. Мы снимали эту квартиру у Ринго специально для нее. Ей наскучило жить в Эшере, пусть и недалеко от нас, и она захотела переехать в Лондон, где для нее еще было много интересного и неизведанного.
Мама приехала сначала ко мне в Кенвуд, вместе со своей сестрой и се мужем — они тоже ехали с нами. Я всегда хорошо ладила с тетей Дейзи, маминой сестрой. Вполне возможно, что я неспроста окружала себя близкими родственниками, подсознательно ожидая грядущих событий.
В Италии мы остановились в том же отеле в Пезаро, где жили пару лет назад. Семья Бассанини встретила нас так же гостеприимно, как и в прошлый раз, и, к счастью, пресса ничего не знала о нашем приезде. Несмотря на свои тревоги, я постаралась сделать так, чтобы отдых для всех был приятным. Мы проводили время на пляже с Джулианом, обследовали с мамой маленький городок, и я решила для себя оставить все трудности дома и разобраться с ними, когда вернусь.
Одна из официанток, работавших в отеле, была наша землячка, из Ланкашира, молодая и очень веселая. Мы подружились, и как — то вечером она предложила сходить куда — нибудь развлечься. Я поначалу сомневалась, идти или нет, так как немного простудилась и у меня начинало болеть горло. И уж конечно, мне не хотелось, чтобы мы выглядели как две одинокие девицы, вышедшие на поиски мужчин. Тогда она предложила взять с собой Роберто, хозяйского сына. Он с радостью согласился сопровождать нас, и я отбросила колебания. До сих пор я вела в отеле исключительно семейный образ жизни и пришла к выводу, что немного развеяться мне не повредит.
Наш кавалер вел себя очень галантно, очень тактично и трогательно нас оберегал. Роберто, открытый и общительный, похоже, был знаком с каждым, кто встречался нам на пути, пока мы перемещались из одного бара в другой. Мы прекрасно провели время, и на несколько часов я напрочь забыла обо всех своих горестях.
Когда наша машина, где — то в районе двух часов ночи, подрулила к гостинице, Роберто открыл дверцу, и, выйдя, я наткнулась на знакомую фигуру. Алекс — волшебник нервно расхаживал туда — сюда у входа в отель. Что, черт побери, ему здесь нужно? Он посмотрел на нас с Роберто, и сердце мое беспокойно забилось: поздняя ночь, и тут — я с красивым молодым итальянцем. Не хватало только, чтобы Алексу показалось, что у меня завязался курортный роман…
В холле нас поджидала мама. Вид у нее был очень расстроенный. Я спросила Алекса, что случилось, и он сказал, что приехал по поручению Джона. «Он хочет с тобой развестись, забрать Джулиана к себе, а тебя отправить назад в Хойлейк».
У меня подкосились колени. Кровь отхлынула от лица, все силы в момент улетучились. В голове вертелась лишь одна мысль: какая низость со стороны Джона — послать ко мне своего лизоблюда, не найдя в себе мужества встретиться со мной лицом к лицу. Это уже не просто трусливое поведение, это подло и жестоко.
В одном я была уверена: что бы ни произошло, своего любимого сына я Джону ни за что не отдам. Я побежала наверх, к себе в номер, и наклонилась к кроватке Джулиана, чтобы поцеловать его в щечку: «Никому и никогда я тебя не отдам, — прошептала я. — Никогда». Забралась под одеяло, страстно желая заснуть и забыться, но сон, как назло, не приходил. Я лежала, не в силах даже как следует расплакаться, и тупо смотрела на занимающийся рассвет. Боль была неописуемой, но вместе с ней меня почему — то посетило странное чувство облегчения. Теперь, после стольких месяцев беспокойств, начинаний с нуля и разрушенных надежд, моя семейная история закончилась. И я провалилась в сон.