Мой муж Джон
Шрифт:
Проснулась я в лихорадке, с температурой и больным горлом, настолько, что мне было трудно говорить. Нужно было возвращаться в Англию, однако я была не в состоянии. Мама сказала, что полетит одна и попробует разобраться, что же там все — таки происходит. Тетя с дядей остались в отеле со мной и Джулианом.
Следующие несколько дней я провела в постели. Синьора Бассанини всячески ухаживала за мной, принося горячее питье и меняя мне холодные компрессы на лбу. Когда однажды она принесла утренние газеты, я увидела фотографию Джона и Йоко, державшихся за руки, во время их первого совместного выхода в свет. Это была премьера спектакля по книге Джона In His Own Write, который поставил в театре
Йоко, оказывается, тоже была замужем. Тогда я впервые узнала имя Энтони Кокса, отца их дочери Киоко, на четыре месяца моложе Джулиана. И как, интересно, они с Джоном себя ощущали в то время? Задумывались ли хоть раз о двух семьях, разбитых их стараниями? Неужто они не отдавали себе отчет в том, сколь высока цена их личного счастья?
Фотографии Джона и Йоко разошлись по всему миру, так что все уже знали, что мне нашли замену. Тяжело оказаться в положении брошенной жены. Но вдвойне тяжело, больно и унизительно, когда это происходит у всех на глазах.
Как только я немного поправилась и обрела способность передвигаться, мы тут же отправились домой. Прилетев, мы с Джулианом взяли такси и поехали к маме в ее лондонскую квартиру. Мама крепко обняла и расцеловала нас. Б комнате на столе я увидела большой букет цветов и спросила, от кого они. Мама молча протянула мне карточку, на которой было написано: «Лил, я все равно буду первым. Джон». Цветы уже дожидались маму, когда она приехала домой. Так Джон давал нам понять, что обо всех наших намерениях и телодвижениях он знает заранее и будет всегда на шаг впереди нас. Я похолодела: похоже, он все это время следил за нами.
Я попыталась связаться с ним по телефону, но мне никто не ответил. Что же мне делать дальше? Спустя несколько часов после приезда курьер принес мне записку. Б ней сообщалось, что Джон подает на развод в связи с тем, что я ему изменяла с Роберто Бассанини. Судя по всему, Алекс доложил ему о нашей совместной прогулке.
Это было смешно. Роберто поддержал меня, проявил дружеское участие, но никогда в жизни я не изменяла мужу. Джон просто пытался снять с себя часть ответственности за собственные поступки.
Ну и что теперь? Наверное, следом меня ждут обвинения в том, что у меня роман с Алексом? Кстати, что стояло за его неуклюжей попыткой соблазнить меня? Ведь Алекса я никогда не интересовала как женщина, а вот чтобы оставаться в фаворе у Джона, он был готов на многое. Меня бросило в холод: если Алекс станет утверждать, что я с ним спала, никаких доказательств обратного у меня не будет — только его слово против моего.
Что же такое произошло с Джоном? Все эти годы я так страстно любила его, а теперь потеряла к нему всякое уважение. Мне всегда казалось, что Джон, по своей сути, человек порядочный. Но его обвинения в измене и угрозы забрать Джулиана не оставляют в нем ни единой капли этой самой порядочности. Он прекрасно знает, что я была всегда верна ему, что отобрать у меня Джулиана значит окончательно, вдребезги разбить мое сердце. Кто же ему советует закончить нашу семейную жизнь именно так?
Мама позвонила моему брату Чарльзу — он специально прилетел из Ливии, где на тот момент работал, — и попросила его найти мне адвоката, поскольку стало предельно ясно, что мне без него не обойтись.
Я также позвонила в офис «Битлз» Питеру Брауну. Он всегда был славным парнем и нашим добрым другом. В его голосе слышалось смущение и сочувствие: «Мне очень жаль, Син. Этого не должно было произойти». Питер обещал устроить мне
У нас с Джулианом не было ничего, кроме вещей, которые мы брали с собой в отпуск. Теперь мы хотя бы могли поехать домой. Конечно, так мама оставалась без своей квартиры в Лондоне, но она могла жить вместе с нами. Я помогла ей собраться. Энтони, который теперь возил Джона с Йоко, приехал за нами и отвез в Уэйбридж. Он был дипломатичен и не обронил ни единого плохого слова о Джоне, но всем своим видом дал понять, что очень рад нас видеть. Было здорово вновь вернуться домой, к своим родным стенам и вещам. Дот встретила нас с распростертыми объятиями. В отличие от Энтони, она откровенно высказала свое мнение. «Какой позор! — воскликнула она. — Проводить время с этой женщиной в вашем доме! Не представляю, как он мог себе это позволить». Мне было приятно, что есть еще кто — то, кто поддерживает меня. Дот рассказала мне также, что Джон подарил Алексу новенький белый «мерседес». Я не могла избавиться от подозрения, что таким образом Джон отблагодарил его за оказанные услуги.
Атмосфера в доме стала совсем другой. Джон ушел, и, хотя взял он с собой лишь самое необходимое, дом опустел. Мы с Джулианом скучали по нему. Сын все время спрашивал, а где папа, когда он вернется, а я не знала, что ему ответить. Я пыталась осторожно объяснить, что теперь мама и папа больше не будут жить вместе, но Джулиан не понимал. «А почему не будут?» — спрашивал ребенок, и у меня в ту же секунду все аргументы куда — то испарялись. Все, что я могла предложить в качестве объяснения, это «мы с папой часто ссорились» или что — нибудь в этом роде. Разве могла я ему сказать, что его отец предпочел мне другую женщину? «Вы скоро увидитесь», — успокаивала я сына, в глубине души надеясь, что именно так и произойдет.
Я продолжала периодически звонить Питеру Брауну, упрашивая его устроить нам с Джоном встречу. Но ответ его всегда был одним и тем же: «Син, дорогая, мне очень — очень жаль. Я все им передал. Знаю, тебе позарез надо, но они молчат. Я буду пытаться снова и снова. Выше нос!»
В конце концов Питер позвонил и сказал мне, что Джон согласен на встречу. Он приедет в Кенвуд в ближайший вторник, к половине четвертого.
Мы с мамой, Дот и Джулианом сидели на кухне в ожидании его приезда. Все мы были напряжены и изо всех сил старались выглядеть естественно и непринужденно. Но разговор не клеился, и мы нервно, одну за другой, поглощали чашки чая. Несмотря на то, как Джон со мной поступил, я все еще любила его. Если уж нам суждено расстаться, я хотела, чтобы мы остались друзьями.
Услышав звонок в дверь, мы, как по команде, вскочили со своих мест. Я посмотрела в окно. Джон и Йоко стояли за воротами, рука об руку, оба с головы до пят одетые в черное. Я почувствовала, что начинаю паниковать: боже, он взял ее с собой!
Дот провела их на второй этаж, дав мне время перестроиться под новые обстоятельства. Я не могла даже предположить, что Йоко будет с ним.
Мама никак не могла успокоиться: «Как у нее только духу хватило приехать сюда? Что происходит с Джоном? Я пойду с тобой, дорогая. Не может и речи быть о том, чтобы ты встречала их одна». Она была готова уничтожить их обоих, и Дот пришлось силой удерживать ее, пока мама не расплакалась.