Мой (не) брат
Шрифт:
— Проходите, — пригласила я его в гостиную.
Пришлось представлять Стрельцова бабе Любе, а та и сама представилась.
— Говоришь, в той же фирме работает? — привычка бабы Любы говорить о человеке в третьем лице перед ним самим меня напрягала всегда, а тут стало совсем стыдно, и я, прикрывшись желанием угостить гостя, выскочила на кухню ставить чайник. Специально не спешила, не хотелось вновь оказаться свидетельницей бестактного поведения старушки.
Когда же зашла обратно в комнату, застала необычную картину: Михаил Юрьевич сидел на полу, а на коленях
Я в замешательстве подошла ближе и узнала фотографию мамы со мной на руках. Мне там было годика два, наверное, и мама рассказывала, что ей с трудом удалось меня уговорить посидеть спокойно две минутки, пока нас фотографировал смешной дядя с пышными усами и длинным шарфом на шее. Даже на этой фотографии видно, как мне сложно усидеть спокойно, ведь так хотелось потянуть дядю за шарф или за усы.
— Что с вами, Михаил Юрьевич? — спросила я, недоуменно оглянувшись на бабу Любу.
Она тоже выглядела как-то странно. Вытирала уголком платка выступающие слезы и шмыгала носом, что-то чуть слышно бормоча под нос.
Но тут мужчина наконец оторвался от фотоальбома и поднял взгляд на меня.
— Катя, — сказал он надломленным голосом, в спешке вытирая лицо ладонью, — ты так похожа на свою маму!
— А вы ее знали? — удивилась я, но потом спохватилась: ну конечно же, ведь когда-то они вместе работали в фирме отца Стаса!
— Да, девочка, и мне очень жаль, что ее нет в живых… — мужчина сжал зубы, отчего желваки на лице забугрились. — Прости меня, Надя, — выдавил он с глухим стоном.
Понимая, что передо мной сейчас происходит что-то чрезвычайно важное, я вновь уставилась на бабу Любу.
— Вероятно, это и есть твой отец, Катя! — ответила она на мой невысказанный вопрос.
— Как?! Нет! Я не хочу… — пролепетала я, растерявшись.
— Не хочешь, чтобы я был твоим отцом? — огорченно произнес Михаил Юрьевич.
— Я не хочу опять обманываться! — с непонятной злостью выкрикнула я. — Я не игрушка, у меня живое сердце, и вся я живая! Я не хочу опять разочаровываться! Вы не можете быть уверенным в этом, так и меня не нужно обнадеживать!
— Мы проведем экспертизу ДНК, — твердо сказал он. — Но я и так вижу, что ты — моя дочь. Это чтобы ты была уверена, дочка!
— Что ж ты противишься, Катя? — поддержала его баба Люба. — Ты же ничего не теряешь! Сейчас, я слышала, даже ходить никуда не нужно, можно только волосинку отправить и дожидаться результата.
— Я уже давно выросла, — с обидой сказала я. — И отец мне теперь не нужен. Прожила столько лет безотцовщиной, сейчас и подавно проживу.
— Я ведь ничего не знал, Катенька! — попытался оправдаться мой предполагаемый отец. — Надя ничего мне не сказала, просто взяла и исчезла! Если бы я знал, что у меня есть дочь, я бы ни за что не бросил вас, поверь мне!
— И жили бы на две семьи? — сама не заметила, как с губ сорвался провокационный вопрос. — А как же ваша жена, ваш сын?
— Я
В это время чайник на кухне засвистел, оповещая всех о своем кипении.
— Давайте чай пить, — предложила баба Люба. — Что прошло, того не вернуть. А вот будущее пока зависит и от нас.
— Я постараюсь сделать все, чтобы твое будущее оказалось счастливым! — заверил Михаил Юрьевич.
— Мне ничего не нужно, — поспешила я откреститься от его щедрости. — У вас уже есть семья, и я не хочу никого обделять.
— Сирена подала на развод, если тебя это заботит, — сообщил он и добавил. — И ты тут абсолютно ни при чем.
— Но что случилось? — опешила я. — Ведь еще две недели назад все было хорошо?
— Хорошо не было никогда, — грустно ответил мужчина. — Но я даже рад, что все закончилось. Начнем жизнь с чистого листа.
Мы проговорили с Михаилом Юрьевичем еще часа два. Меня приятно удивило, что баба Люба не кинулась на него с обвинениями и проклятиями. Она много рассказывала о маме, отвечала на вопросы Стрельцова, показывала семейные фотографии. Даже меня похвалила перед ним, рассказала о моих успехах в учебе.
Уходил от нас Михаил Юрьевич умиротворенный, с моими волосами с расчески в пустом чистом конверте.
— Ты не будешь против, если я буду временами звонить тебе, Катя? — несмело спросил он меня перед самым уходом. Улыбнувшись, продиктовала ему свой номер телефона. Мужчина мне нравился, от него веяло добром и надежностью. И даже если он тоже не окажется моим отцом, я, наверное, все-таки буду с ним общаться. Ведь он — мужчина, которого когда-то любила моя мама…
Не успели мы успокоиться после визита Стрельцова, как в дверь снова позвонили, а через мгновение начали колотить.
— Это что за хулиганье?! — грозно крикнула баба Люба, щелкая замком.
— Катя! — едва не сбив ее с ног, в квартиру вдруг ворвался Стас и подлетел ко мне. — Скажи мне, что это неправда!
— Ты чего себе позволяешь, бесстыжий! — запричитала баба Люба, хватаясь за швабру. — Тут тебе не проходной двор! А ну вертайся назад да обувь снимай! Иначе как тресну сейчас шваброй по темечку — не рад будешь!
Но Стас, кажется, даже не слышал ее угроз. Он схватил мое лицо двумя руками и пытливо заглянул в глаза, выискивая там ответ на свой непонятный вопрос.
— Катя! Ты же не встречалась вчера с Жорой? — наконец озвучил он свое беспокойство.
— Встречалась, — осторожно ответила я.
— И он спросил про твоего парня? — вкрадчиво поинтересовался мой несостоявшийся брат.
— Да, было такое, — все еще не могла я понять его злого интереса.
Баба Люба застыла со шваброй в руке и тоже терялась в догадках.
— Значит, все правда?! Он не обманул?! — проскрежетав зубами, Стас уронил руки и развернулся, чтобы уйти.
— Это что за допрос непонятный? — ожила баба Люба. — Все полы натоптал, девочку мне напугал — и в кусты? А ну стой, протри за собой! Ишь, грозный какой!