Мой (не)любимый дракон. Оковы для ари
Шрифт:
Как будто с глухим разговариваю. А еще со слепым. Жалко только, что не с немым.
Все, сдаюсь, не могу больше.
– Черт с тобой! Делай уже своего ребенка и проваливай на все четыре стороны. Чтобы я больше тебя не видела и не слышала. Чертов ты ледяной дракон!
Замерла, чувствуя на себе взгляд, пронизывающий зимней стужей. Не в силах больше пошевелиться и опасаясь того, что должно было сейчас случиться. Много я насопротивляюсь, пришпиленная льдом к кровати, словно насекомое к картонке булавкой.
Зажмурилась, когда глаза
Обессиленная, я сжалась в комок. На кровати, укрытой крупинками льда. Приходилось признать, магическо-психологическую установку драконов: «ложь – предательство, которое не прощают, не забывают и уж тем более после обмана больше никогда не доверяют» изжить из сознания Ледяного будет непросто.
Но когда в моей жизни было хоть что-нибудь просто?
Глава 7
Не заметила, как задремала. Проснулась от чьего-то приглушенного рычания. Неужели Герхильд снова нарисовался? Приподнявшись на локтях, осоловело оглядела комнату, подсвеченную соскальзывающим с небосклона и тающим в дымке сумерек солнцем. Покои ари были просторнее невестиных апартаментов и обставлены с большей помпезностью. Если сдвинуть к стенам мебель, можно будет замутить средневековую дискотеку для всех замковых бездельников.
Рык повторился. Короткий, глухой и все такой же грозный. От него все внутри похолодело, а на висках выступили капельки пота.
Сон как рукой сняло. Напряженный взгляд метнулся по пестротканым коврам и замер на постланных у каминов шкурах. Одна такая шкура, целое шкурище, бесшумно приподнявшись, теперь подкрадывалась к кровати.
Скалясь.
– Снежок?
Я чуть не уронила на пол челюсть. И сердце, едва не выскочив из груди, туда же не уронилось. Когда кьерд, одним прыжком преодолев разделявшее нас расстояние, тяжело приземлился на лапы. В опасной близости от меня, судорожно прижимавшей к груди скомканное в кулаках покрывало – сомнительную защиту от этого плотоядного.
– Р-р-р… – устрашающе выдал котяра.
– Мамочки, – жалобно пропищала я, когда снежный зверюга хищно оскалился, демонстрируя острые, блестящие от слюны клыки, и приник к кровати, будто готовился наброситься и растерзать блудную хозяйку.
Когда выходила замуж, всего каких-то несколько недель назад, мой питомец весом и объемами походил на крепенького бульдога. А теперь вымахал до размеров взрослого ротвейлера. Ну или молодого тигра. Клыкастого и явно чем-то недовольного.
Неужели тоже обиделся? За то, что исчезла из этого мира, оставив его с фальшивой хозяйкой?
Ох, уж эти мужчины. С виду большие, а ведут себя как дети малые. Только и знают что рыкать, причем оба. Первому вот прям сейчас подавай ребенка. Второй, по
– Снежок, миленький, не ешь меня. Это настоящая я. Честное слово, настоящая.
Зажмурилась и почувствовала, как в щеку мне ткнулся прохладный нос или, скорее, носяра. Шумно дыша, кьерд скрупулезно меня обнюхивал. Втянув когти, трогал лапой. А когда закончил с проверкой на натуральность, повалил навзничь, погребя под собой, и начал… к счастью, не обедать, а, гортанно урча, вылизывать мне лицо.
– Хороший мой, я тоже по тебе скучала, – рассмеялась, зарываясь пальцами в снежную шерсть своего красавца. Крупинки снега прохладой касались кожи и капельками талой воды стекали по запястьям.
Вот такой, повизгивающей от счастья, в крепких котячьих объятиях, меня и застали служанки. Ни я, ни кьерд поначалу не обратили на них внимания. Снежок с упоением шершавым языком продолжал скрабировать мне лицо, а девушки тем временем мялись на пороге и неловко покашливали, наблюдая за сладкой парочкой: мокрой мной и моим любимым котом, вот так легко сменившим гнев на милость.
Герхильду не помешало бы у него поучиться.
– Ваша лучезарность, – выступила вперед девушка в остроконечном чепце и сером полотняном платье, – мы можем войти?
– Снежок, милый, дай передохнуть. Потом доиграем. – Я выбралась из-под кьерда попытки эдак с пятой и сделала пометку в памяти: вплотную заняться его воспитанием.
Сразу после того как перевоспитаю Скальде.
– Проходите.
Выпрямилась, стараясь придать себе величавый вид, а своей подмоченной моське выражение благородной невозмутимости. Покерфейс, как у его отмороженности.
Снежок пушистой табуреткой растянулся у меня под ногами, поджав передние лапы. Пройдя в спальню, девушки слаженно присели в реверансах, после чего все та же чернобровка сказала:
– Его великолепие просил вас не тревожить, поэтому я не стала приносить обед. Ваша лучезарность, изволите отужинать сейчас или как обычно?
– Как обычно, – отозвалась, всматриваясь в незнакомые лица.
Есть не хотелось. То ли из-за незабываемого приема благоверного, испортившего мне не только настроение, но и аппетит. То ли тело еще не поняло, что сменило анорексичную хозяйку на ту, которая кушать умела и любила.
Очередное приседание и взгляд, устремленный на резную спинку кровати.
– Тогда с вашего позволения мы подготовим вас к грядущей ночи.
Краснели они тоже сообща. И одинаково бездарно, опуская головы, пытались спрятать смущенные улыбки.
– И что же случится грядущей ночью?
– Ну как же, – подала голос вторая камеристка, становясь похожей пунцовыми щеками на матрешку. – Сегодня ведь последний день вашего уединения. Правитель сказал, что придет к вам.
А я помогу ему от меня выйти сразу же после того, как войдет.