Мой неизвестный Чапаев
Шрифт:
№0236, г. Бугуруслан. 1 мая 1919 года
25 дивизия. Частями 1-й бригады 3 0 мая с боем занята Чишма.
– --
ИЗ ЖУРНАЛА БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ТУРКЕСТАНСКОЙ АРМИИ О ХОДЕ БОЕВ НА УЧАСТКЕ 25 ДИВИЗИИ И РАСПОЛОЖЕНИИ ЧАСТЕЙ
№0268, г. Бугуруслан. 1 июня 1919 года
25 дивизия. При наступлении 218 полка на Сафарова, Чишму противник оказал упорное сопротивление, причем главными своими силами действовал при поддержке двух броневиков со стороны Верх. Хозятова. 31
Расположение частей дивизии к 21 часу: штабриг 73 — Сафарова, 218 /полк/ и 73 кавдивизион — Чишма, 219 /полк/ — два батальона — Макова и один батальон — Сафарова, штабриг 75 — Усманова, 223 /полк/ — Новоцаревщина, 225 полк — Усманова и Верх. Хозятова, штабриг 74 — Калмаш, 220 полк — Аминев и Дмитриевка, 221 /полк/ — Калмаш и 222 полк — Арасланова. Штадив — Чишма...
К реке Белой чапаевцы прорывались тремя стрелами: полки 75-й бригады на южном фланге шли к железнодорожному мосту, в центре комбриг Кутяков с разинцами и домашкинцами выходил на Киржацкое, 74-я бригада и пугачевцы держали севернее — на Красный Яр. Заняты эти пункты были почти одновременно.
Конная разведка 217-го и 220-го полков, оставив позади себя пехоту и артиллерию, в полдень 2-го июня 1919 года очутилась в Красном Яре. Скорее на переправу!
Но, увы, опоздали! Причалы сожжены, паром отогнан к противоположному берегу, а буксир успел уйти. Примерно через час потеря была вознаграждена. На реке показался пароход — пыхтя и шлепая плицами, медленно продвигался против течения. Вот бы его заарканить!..
Спешенные кавалеристы залегли вдоль берега. Когда судно приблизилось, командир эскадрона пугачевцев Дмитрий Злобнов, приложив руку ко рту, закричал: «Стой!» — и пулеметные очереди просвистели над водою. Озадаченный столь грозной встречей капитан парохода застопорил машину. С другого берега, выручая, тоже начали стрелять пулеметы. Но левый берег ближе, и капитан предпочел причалить у Красного Яра. Этот грузовой пароход и захваченное позже второе судно с баржой очень пригодились чапаевцам при форсировании реки.
Комбриг Кутяков село Киржацкое занял тоже 2 июня, но к вечеру. На него, согласно приказа Чапаева, возлагалось артиллерийским огнем воспрепятствовать движению неприятельских поездов на правобережье. И это было сделано. Батарея 73-го дивизиона, следовавшие с полками, сразу же по подходе к реке выбрали выгодные позиции, подвезли боеприпасы. «Сейчас я буду обстреливать Уфу, — сообщал Кутяков соседу справа комбригу Потапову 2 июня в 22 часа 15 минут. — Михайлов /командир 218 полка/ будет обстреливать линию железной дороги, дабы вовсе лишить противника возможности передвижения поездов».
В той же записке Кутяков спешит поделиться приятной новостью: «Сегодня у Красного Яра взят пароход вполне исправный, на котором находились 22 патронные двуколки и пр. Река нами перерезана» — и просит Потапова: «Чаще посылайте связь ко мне в Киржацкое через Маловку, где находится эскадрон 219 полка. Сообщите о положении на участке вашей бригады».
Несколько дней потребовалось, чтобы, правильно оценив сложившуюся обстановку, разработать боевую операцию, сгруппировать войска, подтянуть орудия и бронемашины, установить контакт с авиацией.
Прибывший своим поездом на станцию Чишмы командарм Михаил Васильевич Фрунзе, не задерживаясь, отправился на автомобиле в Чапаевскую дивизию. С ним были начальник политотдела Туркестанской армии В.А. Тронин, секретарь Реввоенсовета В.В. Савин
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ В.А. ТРОНИНА
Июнь 1919 года. Едем с М.В. Фрунзе в штаб Чапаева. Легко идет машина по еще влажной от ночной росы, хорошо наезженной дороге. После вагонного сидения такая поездка как отдых.
Волнует предстоящая встреча. С Чапаевым у меня до этого было лишь одно мимолетное свидание в Бузулуке. Во время пасхальной ночи, когда звонили колокола, кто-то пустил провокационный слух, что на город налетела разведка белых. Началась паника, перестрелка. Стреляли не раздумывая, куда и в кого. И вот в самый разгар пальбы на улице верхом на лошади появился Чапаев.
Он носился как вихрь и кричал:
— Прекратить стрельбу!
Бойцы узнали знакомый голос, и пальба постепенно стихла. Утром, когда состоялось наше знакомство и когда как-то невольно вырвалось опасение насчет неосторожности Чапаева — ведь могли стрелять и бандиты, — Чапаев только усмехнулся да, прищурив по-особенному глаза, пробурчал:
— А лучше бы было, если бы сдуру друг друга перестреляли?..
В предстоящих боях за Уфу у Чапаевской дивизий решающая роль.
Ещё канун лета, но рощицы, мимо которых пролетает машина, уже зелены. Цепочкой растянулась какая-то часть. Останавливаемся около отставших. Михаил Васильевич Фрунзе задает несколько вопросов — запаздывают ли бойцы? Смеясь, он отмечает, что часть из них идет босиком.
— Без сапог-то и быстрее, да и ногам легче, и опять же экономия, — весело отвечают ему. — А насчет того, что запаздываем, то пусть товарищ командир не беспокоится. Вышли и так раньше срока, указанного в приказе. Да идем, можно сказать, на «три креста».
Действительно, бросалась в глаза бодрость и решительность всех, кого мы обогнали.
— Интересный народ, как и сам командир, — говорит Фрунзе. — Вы ведь, наверное, знаете, что Чапаева посылали учиться в Москву, в академию Генерального штаба? Ну и не вышло. Стал чахнуть Василий Иванович и наконец написал письмо Линдову, члену Реввоенсовета: просил отозвать на любую должность, только в часть. Томиться, говорит, понапрасну в стенах не согласен. Это мне как тюрьма. А если не отзовете, пойду к доктору, который меня освободит... Сейчас Чапаев в своей стихии. И стихия, как видите, особенная, бодрящая. Правда, и достается от нее, особенно политработникам. Вы ведь понимаете, о чем я говорю? Наверное, в политотделе кой-что имеется на этот счет?
— Да, есть.
— Наверное, больше жалоб? Ведь тот, кто доволен, писать не будет.
— Пожалуй, что так. Хотя те, с кем приходилось разговаривать, не жалуются, а наоборот, в большом восторге...
— Ну, те, должно быть, уже привыкли. Новичкам партийцам, особенно городским, приходится трудновато. Чапаевцы любят испытывать незнакомого человека. Тут целая система. Сначала, идет испытание на выносливость. Им, как правило, дают вконец заношенное обмундирование. Ватник дадут — впору на огород: сойдешь в нем за чучело. Шинелью наградят, так лошади шарахаться будут: рваная, в пятнах. А закапризничает человек, ответ один: «Нет. Мы сами не в лучших ходим. Вот у белых отберем, дадим генеральскую». И на политику мастера ехидные вопросы задавать. Повторяют то, чему у казаков наслушались. Зададут этакий вопрос с подковыркой и наблюдают: не растеряется человек, крепок ли он в политике, а может, так себе? Малосообразительный сразу в панику, пишет — кругом, мол, контрреволюция.