Мой невозможный дракон
Шрифт:
А теперь ещё одно интересное совпадение. Когда-то Мефистофель встречался с королевой Алирой. Просто мимолётный роман? Или нечто большее? А спустя годы её народ заражён тем самым вирусом, который, возможно, создал он же.
Как вирус оказался в руках монахов Обители? Они работали с Мефистофелем? Или служили ему? Значит ли это, что Мефистофель испытывал вирус на альвах?
Если да… монахи не были создателями вируса, а лишь пользователями.
Вертушки летят над островом Баян, рассеивая тучи морского воздуха, приближаясь к знакомому
Рыбаки, женщины, дети — все тянутся к небу, кто-то машет руками, кто-то даже подпрыгивает, завидев нас.
Среди них я сразу замечаю знакомое лицо — Серафим, рыбак. Лицо загорелое, веснушчатое, рот расплывается в широкой улыбке.
— Сядем ненадолго в этой деревне, — приказываю пилоту через мыслеречь.
— Да, конечно, шеф, — отвечает он без лишних вопросов и тут же передаёт команду остальным экипажам.
Вертушки идут на спуск. Ветер от винтов вздымает облака песка и брызги солёной воды. Развешенные сети колышутся, на крышах домов хлопают не до конца прибитые полотна. Шум машин гулко отдаётся в деревянных стенах пристани, но толпа не разбегается — наоборот, они только плотнее жмутся к берегу, вытягивая шеи, стараясь разглядеть нас.
Как только машины касаются земли, люди начинают приходить в движение. Шумная, оживлённая, жужжащая в предвкушении толпа бросается к нам. Глаза у всех сияют, лица взволнованы, на губах уже играют улыбки.
Бросаю взгляд на Ирину Герасимовну — княжна всё ещё пристёгнута ремнями, смотрит в иллюминатор. В глазах удивление, даже смятение.
— Данила Степанович, что они делают? — спрашивает княжна.
— Думаю, они бегут к вам, Ваше Сиятельство, — ухмыляюсь.
Она распахивает глаза, явно не ожидая такого приёма.
Первым спрыгиваю вниз. Ветер мгновенно бьёт в лицо, приносит с собой запах моря, рыбы, мокрой древесины.
Протягиваю руку княжне, помогаю ей спуститься. Она слегка задерживается, словно всё ещё сомневается, но затем твёрдо делает шаг вперёд. Как только её ноги касаются земли, кто-то из толпы радостно вскрикивает.
Следом за ней спрыгивает Светка при помощи моей руки.
Едва девушки оказываются на земле, как к нам тут же подлетает Серафим. Обветренное лицо сияет, глаза горят энтузиазмом.
— А мы уже в курсе! — радостно объявляет он, хлопая себя по ладоням так, что аж пыль взлетает. — Граф, ваши бойцы уже всё рассказали! Вы грохнули сволочь-Демона и спасли княжну! Буяник освобождён!
Я усмехаюсь без тени удивления. Ну конечно, они уже в курсе. Это ж я и позаботился, чтобы информация дошла туда, куда нужно. Ирине Герасимовне не помешает тёплый приём от её подданных — такие вещи запоминаются надолго.
— Вот ваша княжна, Серафим, — представляю Ирину. —
Серафим делает шаг назад, выпрямляется. Затем он вытягивается и делает почтительный поклон. Ни капли показного раболепия. Только искренняя благодарность.
— Ваше Сиятельство, — с гордостью произносит Серафим, обращаясь к Ирине, и указывает на девушек, несущих подносы. — Не побрезгуйте!
Рыбачки идут с выправкой, будто несут царские дары. Лица у них светятся, кто-то даже смущённо хихикает.
— Попробуйте гордость Ежа!
Подносы выставляют перед княжной.
Солёный запах моря смешивается с ароматом копчёной рыбы. На подносах — хлеб, рассыпчатый, с румяной корочкой, чёрная икра, золотистые ломти копчёной рыбы и стопка водки. Сокровища рыбаков. Их труд. Их гордость.
Видно, что княжну здесь любят, встречают с душой.
Серафим подмигивает мне, ухмыляется, почти заговорщицки:
— Водочка из рыбьей чешуи и из косточек белуги! Наше сокровище перегонки!
Ирина, вся раскрасневшаяся от неожиданности, но уже расслабленная в этой тёплой обстановке, улыбается и берёт стопку.
Толпа замирает, ожидая. Она делает глоток. В глазах мелькает огонёк удивления, затем она резко морщится, дёргает плечами. Толпа гулко смеётся, хлопает в ладони.
Но княжна не сдаётся — тут же берёт кусочек рыбы с хлебом, пробует, кивает.
— Очень вкусно! — с улыбкой говорит она, обводя взглядом собравшихся. Голос звучит твёрдо, без лжи. — Спасибо вам, люди добрые. Я сделаю всё, чтобы вы не страдали, не мучились больше. Хватит Буяну страдать от Демона.
Толпа взрывается ликованием. Крики, одобрительный гул, кто-то выкрикивает:
— Слава княжне!
— Граф, а ты тоже попробуй! — Серафим не даёт мне расслабиться, с энтузиазмом пододвигая поднос. — Чего стоишь! Ведь это всё благодаря тебе мы княжну нашу увидели наконец! Угостись!
Киваю.
— Да, конечно.
Перевожу взгляд на Светку.
— Светлана Дмитриевна, будьте так любезны, попробуйте со мной.
Светка гордо кивает, встаёт рядом. Глаза сверкают — она мгновенно понимает, что это не просто жест вежливости. Вместе берём кусочки рыбы. Мясо нежное, жирное, со слабым дымным ароматом, шкурка хрустит на зубах. Опрокидываем в себя стопки. Самогон у рыбаков крепкий, бьёт в голову, но уходит мягко, с чуть заметным солоноватым послевкусием. Заедаем рыбой и хлебом с икрой.
Толпа одобрительно гудит, а Светка сияет. Она не просто жена, не просто спутница. Она часть рода, близкий круг. И я дал ей это почувствовать. Но для меня это не просто жест доброты. Этикет требует, чтобы дворянин уважал своих жён. А ещё — чтобы это уважение разделяли окружающие. Иначе им не поздоровится.
Серафим, вскинув бровь, с любопытством спрашивает:
— Ох, мощно! Куда дальше путь держите?
Рыбаки вокруг замирают, прислушиваясь. Им тоже интересно.
Я коротко отвечаю: